Проблемы культурного единства Азии в роботах Ю.Н.Рериха

А.Л.Баркова
кандидат филологических наук,
старший научный сотрудник научного отдела МЦР,
Москва

Темой моего выступления является сборник работ Ю.Н.Рериха «Буддизм и культурное единство Азии», выпущенный Международным Центром Рерихов к столетнему юбилею великого ученого. Мне выпала высокая честь быть переводчиком этой книги.
В юбилейный сборник вошли произведения Ю.Н.Рериха, хранящиеся в архиве МЦР. Таким образом, состав сборника обусловлен чисто внешними причинами: подбор работ по месту хранения. И этот «случайный» с содержательной точки зрения состав оказался в высшей степени показателен.
Сборник объединяет в себе самые непохожие работы. Его открывает ряд газетных статей. Они короткие, не более пяти машинописных страниц, и посвящены теме индийского буддизма, влиянию Индии на культуру соседних стран и тому подобному. Самая маленькая из них (две страницы в оригинале) даже не имела названия и была прикреплена к рукописному черновику одного из вариантов работы «Тибетский буддизм», поэтому ее пришлось озаглавливать переводчику.
Далее следуют несколько работ по истории тибетского буддизма. Часть из них была опубликована, перевод делался с оттисков; неизданные статьи переводились с машинописи (частично это была машинопись с рукописной правкой). И здесь есть момент, интересный для тех, кому важно понять метод работы Юрия Николаевича. Мы опубликовали четыре варианта статьи «Тибетский буддизм», причем первые три — это последовательное расширение текста статьи, а третий и четвертый разнятся буквально парой абзацев. Там же находится статья «Приход буддизма в Тибет», которая развивает один из пассажей обзорной статьи «Тибетский буддизм». На этом примере четко видно, как Ю.Н.Рерих расставлял акценты в обобщенном изложении материала, действуя как популяризатор в самом лучшем смысле этого слова.
Все эти работы чрезвычайно легки для чтения как по-английски, так и, надеюсь, в переводе на русский. Это одна сторона работы Юрия Николаевича, сторона публицистическая и, повторюсь, в лучшем смысле слова популяризаторская.
С другой стороны, в эту книгу входят работы строго востоковедческие. Это английский вариант доклада «Тибетские заимствования в монгольском языке», работа «Тибетские тонемы», посвященная тоновому ударению в тибетских словах, а также «Ванаратна — последний из великих пандитов», «Проблемы тибетской археологии» и некоторые другие.
Третья часть книги — это перевод намтара, то есть жития, тибетского буддийского ученого, святого [1] Дхармасвамина Чаг-лоцзавы. Юрий Николаевич перевел текст с тибетского на английский; переводя его на русский, я подразумевала, что за английским стоит тибетский оригинал, и поэтому позволила себе некоторое архаизирование там, где оно было допустимо.
Таково содержание книги. На первый взгляд, эти три части относятся к совершенно разным, не пересекающимся между собой областям.
Но когда я перевела примерно треть статей, то обнаружила, что все работы, безотносительно тематики и жанра, основаны на одной и той же методике. Для Юрия Николаевича сами по себе археологические, религиоведческие, лингвистические вопросы представляли интерес значительно меньший, чем осмысление их как результата взаимовлияния культур. В этом аспекте небольшая статья «Буддизм и культурное единство Азии» представляется лейтмотивом всей книги и поэтому ее название было вынесено на обложку сборника.
Индия для Ю.Н.Рериха — это колыбель многих культур Азии. То есть это место, где зарождаются ярчайшие философские и художественные идеи, но как ребенок вырастает из колыбели, так и эти идеи со временем уходят из Индии, распространяясь по огромному географическому пространству. Так, статья «Тибетское искусство» фактически является историей культурных влияний в тибетском искусстве. В статье речь идет о контактах с Индией и Непалом; Ю.Н.Рерих пишет, что в ранний период Непал был страной высокой культуры, в то время как Тибет только начал знакомиться с буддизмом и уступал своему соседу не только в культурном, но и в политическом отношении, медленно и тяжело преодолевая феодальную раздробленность. Проникновение буддизма шло через Непал, и в этот период влияние непальского искусства было чрезвычайно мощным, так что художественные произведения этого времени тибетцы называют «непальским стилем». И когда, спустя тысячелетие, Непал стал в культурном отношении значительно проигрывать процветающему буддийскому Тибету, то начался обратный процесс и пошло влияние тибетского искусства на непальское.
Подобные цепи влияний и представляли для Ю.Н.Рериха основной интерес.
В этом смысле очень показательно вступление к работе «Тибетские заимствования в монгольском языке». Первые две страницы этого, казалось бы, лингвистического доклада посвящены истории культурных связей Тибета с Монголией. Причем идея параллелизма проводится более чем тщательно: не просто описывается, каковы были эти связи, но сравнивается влияние Тибета на Монголию во второй половине второго тысячелетия н.э. с влиянием Индии на Тибет во второй половине первого тысячелетия н.э. — спустя тысячу лет история повторяется. Речь идет о том, что как в Тибете, так и в Монголии на первом этапе принятия буддизма терминология просто заимствуется. При неразвитости национальной философской традиции в Тибете буддийская терминология изначально — санскритская, спустя тысячу лет в Монголии — тибетская. Следующий этап охарактеризуется бурной переводческой деятельностью, когда каждому классическому термину подыскивается более или менее адекватный национальный эквивалент. Затем, с развитием философии и ростом образованности народа, происходит следующее интересное явление: заимствованные из тибетского языка слова склоняются и спрягаются по-монгольски, и, таким образом, в монастырях создается свой жаргон, практически недоступный постороннему [2]. И вот только после такого обстоятельного культурологического вступления Юрий Николаевич переходит к собственно лингвистическим вопросам.
Точно так же Ю.Н.Рерих рассматривает и археологию, не говоря уже о собственно истории тибетского буддизма. В целом история культурных влияний выглядит так: сначала индийская и непальская культуры формируют духовный облик Тибета, затем идет небольшой (и не слишком успешный) период влияния китайской культуры, а спустя тысячу лет Тибет воздействует на Монголию и через нее — на Забайкалье.
Теперь перейдем к третьей части сборника — к намтару Чаг-лоцзавы. Но, прежде чем приступить к нему, нам надо понять причину интереса Юрия Николаевича к этому тексту и к этой личности.
В ряде работ Ю.Н.Рериха упоминается имя великого буддийского проповедника и паломника из Китая Сюань Цзана. Впервые Юрий Николаевич пишет о нем на страницах своей книги «Тибетская живопись». Этот паломник прибыл из Китая в Индию в VII веке, и везде во время своих странствий он встречал чрезвычайно радушный прием, поскольку он шел через буддийские государства, и его глубокие знания и подвижническая миссия неизменно вызывали уважение. Этот исторический образ поднят Ю.Н.Рерихом на символический уровень, зримо воплощая идею объединения народов благодаря буддийской культуре. Заметим, что буддизм при этом нисколько не нивелирует национальные культуры, не поглощает их характерные особенности [3]. То же касается и отношения буддизма к национальным языкам: в странах раннего буддизма ритуалы осуществлялись на тех языках, на которых в них говорили. Описывая победоносное, но отнюдь не насильственное распространение буддизма на огромной территории, Юрий Николаевич всегда за характеристикой древних событий подразумевает современность. Его научные труды неизменно имеют публицистический подтекст.
Как любое житие святого любой религии, намтар Чаг-лоцзавы местами написан в наивно-умилительной форме, идут многочисленные и довольно однообразные описания чудес, случившихся с Дхармасвамином. Однако эти «наивные чудеса» соседствуют с жесточайшим реализмом. Так, по дороге домой Дхармасвамин заболевает, он лежит в горячке, и хозяин дома намерен его выгнать. Все это описано чрезвычайно сдержанным, скупым языком, отчего ситуация просто внушает ужас. Но ученого случайно находит его знакомый, он приводит лекаря — и в итоге оказывается, что этот знакомый — воплощение одного из божеств. Стилистический контраст очевиден.
Содержание намтара вкратце таково. Дхармасвамин Чаг-лоцзава, молодой тибетский ученый, отправляется в Индию, чтобы там постичь Учение Будды более глубоко. Целью его странствий является Ваджрасана — монастырь, построенный на месте Просветления Будды. Какое-то время он вынужден жить в предгорьях Гималаев для акклиматизации к жаркому индийскому климату в котором он может просто умереть. Все предупреждают его, что он рискует жизнью. Но мало неизбежных трудностей дороги! — Когда Дхармасвамин прибывает в буддийские монастыри, он обнаруживает, что там идет жесточайшая война между индийцами и мусульманами. Многие священники убиты. Многие монахи вынуждены бежать. Многие храмы разрушены. Лишь в одном случае говорится о каре свыше по отношению к человеку, осквернившему статую Будды; все прочие бесчинства остаются безнаказанными.
И вот в этих условиях Дхармасвамин совершает свое паломничество! Один из примеров: с пятью спутниками он остается в разоренном монастыре, и когда ему говорят: «Бегите, вы будете убиты!» — он отказывается, отвечая: «Я останусь, пусть даже меня убьют». И наутро они узнают, что мусульмане ушли. Другой случай: в монастыре остается только восьмидесятилетний лама, Дхармасвамин сам убеждает его бежать; одновременно говорится о приближении мусульман, и наконец Чаг-лоцзава просто выносит индийского ученого на себе. И таких примеров много.
И наряду с этими ужасами войны дается описание священных мест, так, как те выглядели до разрушения их мусульманами. Контраст впечатляет.
Самое удивительное, что переводной священный текст звучит у Юрия Николаевича публицистически злободневно: описания ужасов XIII века становятся призывом к современной ему Индии, где межрелигиозная рознь, увы, до сих пор существует.
И здесь нельзя не упомянуть об одном моменте, связанном с историей перевода намтара Чаг-лоцзавы. Что касается моей работы, это были те самые дни [4], когда мусульмане взрывали статуи Будды в афганском Бамиане. И мне было действительно страшно, когда одни и те же события разворачивались и в книге, и в реальности. Я просто боялась продолжать перевод.
Когда же Юрий Николаевич работал над переводом с тибетского на английский, то умерла его мать [5]. Ее смерть была для него тяжелейшим ударом. Свой перевод намтара он посвятил ее памяти.
И, несмотря на то, что текст намтара достаточно труден для неподготовленного читателя, я вам очень советую дать себе труд осилить его, потому что эта очень мощная вещь производит очень сильное впечатление. Ознакомившись с намтаром, вы, как говорят буддисты, приобретете множество духовных заслуг.
Возвращаясь к непосредственной теме доклада, мы можем утверждать, что намтар Чаг-лоцзавы был выбран Ю.Н.Рерихом не случайно. Сам материал является воплощением идеи синтеза культур, разворачивая перед нами биографию человека, ставшего еще одной связующей нитью между буддийскими странами и Индией, колыбелью буддийской культуры.

Примечания

1. В Тибете понятия «ученый» и «святой» практически сливались, поскольку вся культура (и наука как часть ее) была религиозной.
2. Подобное происходило, например, и в малороссийской бурсе, где так же, как и в буддийских странах, столкнулись два чрезвычайно несхожих языка.
3. Вспомним, что веротерпимость буддизма декларирована еще в проповедях Будды, который учил, что существуют все боги, в которых верят люди, но боги живут в кама-дхату мире страданий (как и люди), так что поклонение им не приближает человека к Просветлению. Однако сам факт существования богов не оспаривался.
Когда, спустя более тысячи лет, буддизм приходит в Тибет, то, согласно священным текстам, великий тантрист Падмасамбхава вступает в магические поединки с горными демонами и, одолев их, обращает их на службу буддизму. Когда буддизм приходит в Монголию и Забайкалье, то происходит та же ассимиляция языческих богов и превращение их в защитников Учения Будды.
4. Март—апрель 2001 года.
5. Е.И.Рерих скончалась 5 октября 1955 года.