Электронная библиотека Международного Центра Рерихов

В философии или в богословии дурно выглядит протекционизм <...>
Я хотел бы, чтобы дети знали все религии мираКураев А. Православие и право: Церковь в светском государстве. М., 1997. С.10, 46..
А.Кураев

Все великие религии одинаково учат добруБуддизм в России. 1995. №24. С.24..
Далай-лама XIV

Уже вторым изданием тиражом в 10000 экземпляров вышла книга диакона «Если Бог есть Любовь». Как-то непривычно для тех, кто знает обличительный стиль писаний диакона Андрея, видеть его книгу о Любви. И действительно, посвятив вынесенной в заголовок теме менее трети книги, Кураев вернулся к излюбленной критике чужих убеждений. Но все-таки Любви он посвятил несколько страниц собственных рассуждений, и для нас они будут наиболее интересны.

О каноническом (то есть церковном) понимании учения Христа и той истины, что спасется лишь ничтожное меньшинство, пребывающее в Православной Церкви, а остальное большинство человечества будет жестоко наказано Христом, мы уже говорили. Познакомимся же с продолжением развития этой точки зрения современным апологетом Кураевым:
«…Формула “Бог есть Любовь” — высочайшая, из всех возможных человеческих представлений о Божестве. Но раз это так — значит, мы подобрали ключ к решению исходной проблемы религиоведения. Теперь мы знаем, на каком именно основании можно сравнивать религиозные учения между собой… С мерилом “Бог есть Любовь” мы можем подходить к разным религиозным течениям и как лагом замерять их реальную глубину»Кураев А. Если Бог есть Любовь. М., 1998. С.7..

Далее у Кураева следуют «замеры глубины» шаманизма, греко-римской религии, даосизма, брахманизма и индийской религиозной философии, буддизма и, наконец, ислама, — по паре страниц на каждую древнюю доктрину. И нигде Кураев не находит Любви.

В шаманизме любовь не нужна для успешного «контактирования» с духами. В Олимпийском пантеоне богов одна перверсия; батюшка приводит пример:
«Гее не по душе постоянные роды, и однажды Гея, спрятав сына Крона в то место, через которое он явился на свет, “дала ему в руку серп острозубый и всяким коварствам его обучила. Ночь за собою ведя, появился Уран, и возлег он около Геи, любовным пылая желаньем, и всюду распространился кругом. Неожиданно левую руку сын протянул из засады, а правой, схвативши огромный серп острозубый, отсек у родителя милого член детородный и бросил назад его сильным размахом”»Буквальному восприятию Кураевым религиозных текстов можно было бы посочувствовать, если бы мы не знали, что перед нами выпускник философского факультета МГУ, преподаватель кафедры философии религии и религиоведения МГУ. Так, часто цитируемый Кураевым Лосев писал: «В космогонических же и эсхатологических мифах героем является сам мир или его основные стихии, первичные принципы и стихии. Хаос, Уран, Гея, Крон, Зевс… — все это суть сам мир и мировая история… Поэтому все эти мифические образы суть именно символы, а не аллегории, и притом символы второй (и большей) степени. Два (или больше) символических слоя связаны в них тоже символически» (Лосев А.Ф. Диалектика мифа. М., 1990. С.432)..

«И о каждом боге, даже самом симпатичном, какой-нибудь миф все равно расскажет какую-нибудь гадость», — сетует на мифы диакон. Интересно отметить, что подобную фальсификацию смысла мифа Кураев приводит, будучи знаком с текстом Блаватской, которая в «Разоблаченной Изиде» писала: «Кощу¬нственнее и смешнее ли какие-либо выдумки языческого мира, чем беседа Иеговы с Моисеем..? Показаны ли языческие боги более жестокими, чем тот же самый Иегова во многих местах? Если чувства благочестивого христианина шокированы нелепостями о поедании Отцом Кроносом своих детей и изувечении Урана… — то с другой стороны, он не должен обижаться, если нехристианин смеется при мысли о Иакове, борющемся со своим Творцом, который, “видя, что Он не может одолеть его”, вывихнул Иакову бедро, причем этот патриарх по-прежнему крепко держал Бога и не отпускал Его, несмотря на все Его просьбы»Блаватская Е.П. Разоблаченная Изида. Т.2. С.512..

Разделавшись с язычниками, Кураев приступает к «Великому Дао» китайцев. Какая может быть приличная религия у китайцев, рассуждает диакон, у которых такая «радикальная всеядность» китайской кухни? (Далее отец Андрей приводит живописную процедуру поедания мозга живой обезьянки, которую, как он пишет: «мне довелось видеть в видеофильме “Лики смерти”».)

Брахман индусов для диакона — безличен, а Любовь ведь, по Кураеву, есть чувство личностное, значит, и брахманизм неконкурентоспособен.

В буддизме, вроде как, любовь есть, но, «во-первых, в буддизме нет вообще понятия Бога», «во-вторых, любовь не мыслится в буддизме, — по мнению Кураева, — как совершеннейшее состояние бытия». А как же жертвенное стремление к состоянию нирманакаяНирманакая — посмертное состояние самопожертвования адепта (в отличие от дхармакаи — состояния эгоистического блаженства), оставляющее ему возможность сострадать и помогать человечеству и полубогам, пока не закончится весь жизненный цикл. Известна заповедь Иисуса о любви ко своим врагам. В буддизме предлагается врага представлять своею матерью, чтобы любовь к нему стала подлинной., спросим мы? По Кураеву — эта идея появилась лишь в народном буддизме и, возможно, не без влияния христианстваОбщеизвестно, что восприятие мира человеком «тонкого Востока» и «грубого Запада» как минимум различны. Характерное развитие западных и восточных стран — наглядная демонстрация этих различий. Подходить к восточным религиям в контексте и с методологией западной культуры — этап, преодоленный востоковедами еще со времен основателя современного религиоведения Макса Мюллера (1823). Например, у В.Г.Лысенко указывается на особенность буддийской философии: «Другими словами, вырисовывается некая совершенно неизвестная в европейской традиции проекция взгляда на психику человека, которая не поддается привычным классификациям. Как ее назвать — дело второстепенное. Самое лучшее — не спешить с классификационными ярлыками, а разобраться…» (Лысенко В.Г., Терентьев А.А., Шохин В.К. Ранняя буддийская философия. Философия джайнизма. М., 1994. С.207)., и «это, — заявляет диакон с видом знатока, — для тех, кто не понял и не принял “прямого пути”»Кураев А. Если Бог есть Любовь. С.28..

В исламе диакона не устраивает то, что по их вере Бог не может спуститься к людям ниже первого неба (видимо, для рукопашной борьбы с Иаковом).

Не устраивает диакона и концепция любви в кришнаизме (Андрей Кураев почему-то «Бхагавад-Гиту» соотнес лишь со знакомым для него российским Обществом «Сознание Кришны»). Но что же может быть ближе к любви, чем бхакти-йога Бхагавад-Гиты (йога благоговейной любвиАкадемик Смирнов о бхакти, или «йоге любви и преданности», пишет: «Кришна ставит йогина выше мудрецов и считает, что даже тот, кто пожелает изучать йогу, преодолевает Веды, то есть относительные (теоретические) нравственные законы. Но выше всех Шри Кришна ценит бхакти: из всех йогинов наиболее совершенен “тот, кто до глубин души Мне предан” (то есть бхакта)» (Махабхарата / Перевод Б.Л.Смирнова. СПб., 1994, С.67). Согласно Бхагавад-Гите, Бог (Кришна) — везде: «Я начало вселенной, все от Меня происходит; озаренные, это постигнув, Меня почитают любовью; Я — Атман, пребывающий в сердцах всех существ… Я — начало, середина, конец всего мира» (Бхв. X:8,20). Бхакта таким образом любит весь мир без исключения, для него весь мир — это море любви, потому что в каждом его атоме и в каждой душе человеческой — Бог. Вот заповеди, произнесенные Кришной: «Бесстрашие, чистота душевная, стойкость в познании в йоге, щедрость, самообладание, жертвенность, приношение жертв, подвижничество, прямота, прилежание, неврежденье, правдивость, отрешенность, умиротворенность, бесхитростность, безгневность, состраданье ко всем существам, неалчность, мягкость, постоянство, скромность, терпеливость, бодрость, стойкость, чистота, незлобливость, отсутствие самомнения — участь рожденных для божественной жизни…» (Бхв. XVI:1). «Без ненависти к существам, сострадательный, милосердный, без собственности, без самости, равный в горе и радости, терпеливый, всегда довольный йогин, постоянный в единении, самообузданный, твердый в решеньях, вручивший Мне сердце и разум, преданный Мне, он Мне дорог» (Бхв. XII:13-14).)? — изумится читатель. Кураев поясняет: «Он [КришнаКришна — самый прославленный Аватар (воплощение) Вишну, «Спаситель» индусов и их самый популярный бог. Вишну — вторая ипостась индусской Тримурти (троицы), состоящей из Брамы, Вишну и Шивы. Повесть о зачатии, рождении и детстве Кришны — точный прототип истории Нового Завета. Миссионеры с самого начала, как только стали доступны тексты, стараются доказать, что индусы украли этот рассказ о Рождении у ранних христиан, пришедших в Индию.] заповедует людям любить его. Но любит ли он сам людей — остается не вполне ясным; в «Бхагавад-Гите» нет ни одной строки о любви к людям»Кураев А. Если Бог есть Любовь. С.37.. Соответственно, раз «не ясно», значит, и йога-любви также неконкурентоспособна. Кураев сетует об отсутствии у Кришны любви к людям. Но если нет во Вселенной ничего, где бы не был Бог (такова уж философия индуизма), то тогда, получается, Бог должен был бы заявлять о своей любви к себе самому? Очевидна некорректность сравнения любви Христа и любви Кришны в контексте совершенно различных культурных традиций: в западном мировосприятии (центробежном) человек и Бог — это две точки, и здесь Бога ищут вовне; в восточном мироощущении (центростремительном) все иначе — здесь Бог — внутри, в сердце каждого человека, но сердце должно «расшириться» до таких пределов, чтобы оно слилось со всеми другими сердцами и охватило своею любовью весь мир. Так, фарисеям, спрашивавшим, когда же настанет «Царство Божие», и понимавшим его во внешнем и временном смысле, Христос ответил: «…не скажут: “вот, оно здесь”, или: “вот, там”. Ибо вот, Царствие Божие внутри вас есть» (Лк. 17:21). Ап. Павел говорит: «Дух Божий живет в вас… Христос в вас» (Рим. 8:9–11), а также говорит о «возвеличивании Христа» в сердце верующего (Филип. 1:20). Макарий Великий (Египетский) наставляет: «Надлежит просить у Бога, чтобы дал нам обрести в сердцах наших богатство Его, истинное сокровище Христово, в силе и действенности Духа»Духовные беседы, послания и слова. М., 1855. Беседа 18. С.212.. Максим Исповедник: «Он (Христос) есть сокровище, скрытое в поле сердца твоего, которое ты не найдешь в бездействии. Очисти ум свой от постыдных помыслов, гнева и злопамятства, и тогда сможешь ты познать вселение Христа»Patrologiae cursus completus Migne, parsgraeca, tomus 90/1, p.1063.. Никифор Монах говорит о задаче религиозной аскетической жизни: «…Найти сокровище в поле сердца скрытое… Принять в знании и опыте царство небесное внутри нас»Patrol. Migne, t. 147, 94..

В западной культуре популярен образ оставленного Богом человека. Любой индус на это только бы улыбнулся, потому что для него это невозможно«Оставление Богом человека» — есть субъективное ощущение, известное во многих духовных практиках мира. Как правило, оно связано с испытанием, возложенным на человека, преодоление которого означает для него наступление нового жизненного этапа, часто — изжития «ветхого человека». Оно, состояние оставленности, вовсе не предполагает буквальное «оставление Богом человека», а говорит лишь о том, что человек на какое-то время для ума, внешних чувств и пр. лишается ощущения, осознания, чувствования и т.п. — Бога. В целом эта тема слишком глубока, затрагивает надчеловечное, чтобы ее можно было обсуждать в контексте нашего внешнего разговора о перипетиях форм духовного в этом мире. — в его сердце Бог пребывает всегда. Но Православие и так называемые религии Востока (в отличие от западной веры) в своих основах имеют гораздо больше общего, нежели это принято думатьСм. «Сказка об уме и сердце», часть I, гл. 3 наст. книги.. О Царстве Божием, или Атмане в священных текстах Индии, например, говорится:
«Вот мой Атман в сердце, меньший, чем зерно риса, чем зерно ячменя, чем горчичное семя, чем просяное зерно, чем ядро просяного зерна; вот мой Атман в сердце, больший, чем земля, больший, чем воздушное пространство, больший, чем небоПод небом здесь понимается «мир полубогов», что близко в христианстве «миру ангелов». Ср. с «птицами небесными» в приводимых далее словах Иисуса., больший, чем эти миры»Чхандогья Упанишада, 3, 14, 3 // Упанишады: В 3 кн. Кн. 3. М., 1992. С.78..

В Евангелии же Иисус говорит:
«Царство Небесное подобно зерну горчичному, которое человек взял и посеял на поле своем, которое хотя меньше всех семян, но, когда вырастет, бывает больше всех злаков и становится деревом, так что прилетают птицы небесные и укрываются в ветвях его» (Мф. 13:31–32).

Как может заметить читатель, сходство в центральной идее, вплоть до привлеченных образов, — поразительное!

Таким образом, можно сказать, что прием продемонстрированной Кураевым религиозной апологетики вовсе не нов: из религий, которые требуется унизить, берется все самое наглядно-худшее и компрометирующее, да так, что с подобными оскорбительными комментариями ни один священнослужитель этих религий не согласится или же возмутится провокационной расстановкой акцентов; зато, сравнивая оклеветанную чужую религию с собственной, в последней выгораживается и превозносится самое замечательное, составляющее жемчужину человеческих ценностей. При этом многообразованный диакон напрочь игнорирует свидетельства великих культур Индии, Китая, Египта, Древней Греции, ставшие таковыми, очевидно, что не вопреки «варварским» верованиям, а благодаря этим высокодуховным глубоко философским представлениям, пронизывающим насквозь мироощущение древних народов. Например, Ф.Шиллер, великий поэт европейского романтизма, при первом знакомстве с индийской поэзией, тогда еще только что открывшейся для Запада, заметил, что «последняя превзошла бессмертные творения античной художественной культуры именно в изображении — по его определению — «прекрасной женственности» и «прекрасной любви»Древняя Индия: Три великих сказания: В 2 т. СПб., 1995. Т.1. С.24.!

Наивный читатель, быть может, и поверил бы профессиональному апологету диакону и его «сравнительному» религиоведению, если бы в другой его же брошюре не прочитал продолжение рассуждений о «Любви».

В труде под названием «Как делают антисемитом» сетующий несколько по другому поводу Кураев ненароком приоткрыл читателям ту свою центральную мировоззренческую позицию, которая за многословной его апологетикой все как-то ранее ускользала. Вот что пишет Кураев о в общем-то давно известной библейской истории о кровавых деяниях Иеговы, который в христианстве также есть сам Бог-Христос.

«С точки зрения христиан, история Израиля имеет цель… — пишет Кураев. — Значит, — Израиль убивает языч¬ников не только ради благополучия своих детей, но и ради спасения потомков тех, кто сейчас противостоит ему и его миссии».

Познакомившись выше с критикой Кураевым восточных религий, явно, по мнению Кураева, «не дотягивающих» в любвеобилии до христианского Бога (Бога-Христа), читатель может удивиться: «Разве такой добрый, кроткий, сама Любовь Бог-Христос раньше был кровожадным?» Кураев объясняет сей парадоксальный курьез ветхозаветного предания.

«Любой человек… знает, сколько там крови, сколько благословений на убийства и разграбление языческих городов: “А в городах сих… не оставляй в живых ни одной душиСогласно Ветхому Завету, Иегова наказывает иудеям никого не оставлять в живых, в том числе ни младенцев, ни беременных женщин, ни стариков.— Авт.… дабы они не научили вас делать такие же мерзости, какие они делали для богов своих, и дабы вы не грешили пред Господом Богом вашим” (Втор. 20:16–18), — цитирует Кураев Библию. — Жестокость ветхозаветного мира столь поражала, что позднее люди “гуманистического” склада задались вопросом: полноте, действительно ли Бог Моисея — это благой Бог-Творец?»

И вот диакон Кураев действительно безупречно формулирует идею церковных фундаменталистов, оправдывающих преступления западной церкви в течение последнего тысячелетия, и которая в целом не многим отличается от доктрины «истинных арийцев» с их принудительной стерилизацией, концлагерями и газовыми печами.

«Представьте, что на Земле произошла ядерная война… Правительство, возглавляющее остатки человечества, принимает жестокое решение. Избирается один небольшой участочек земли (“шесть соток”). С него срезается верхний зараженный слой почвы. Обнажившиеся глубинные слои выжигаются и прокаливаются огнем — чтобы никаких следов радиации не осталось в этой земле. На очищенное место высыпается здоровая земля с космической станции. В нее засеиваются здоровые же семена… А по периметру ставится охрана — чтобы никто из людей или из зверей не ворвался и не растоптал эту уникальную делянку. Чтобы даже пыльца от мутантов не залетала сюда и чтобы ветры не приносили радиационную пыль, делянка обносится прозрачным шатром. И все же… и здесь время от времени появляются мутанты. Когда тот или иной побег… проявляет склонность ко все тем же печальным мутациям, садовник безжалостно отрезает его и сжигает засохшие или мутировавшие колоски и ветви… В конце концов среди этих первоначально многотысячных побегов одна веточка принесла тот плод, ради которого и существовало это странное земледелие. Этот плод можно вынести за пределы опытной станции и раздать всем желающимКто не пожелает взять добровольно, заставить, а если опять начнутся «мутации», то повторить методику выведения чистой породы, от «отрезания и сжигания засохших колосков» до массового геноцида — Авт.… Вот фундаментальная разница в христианском понимании истории Израиля и в иудейском, — торжественно возглашает Кураев. — …Надо иметь изрядно помраченные совесть и рассудок, чтобы обвинять христиан в том, что они, дескать, украли у евреев Библию и пророков. Не украли, а сохранили», — заканчивает диакон.

Можно только порадоваться, что этим «садовником» не стал диакон Кураев!

То, что человек деградировавших великих культур древности привык переносить на высшие силы свое невежественное и варварское представление о мире и морали — дело не новое, — подобное было свойственно в большей или меньшей мере любой массовой религииВ отличие от материалистического религиоведения, которое религии Древней Индии, Шумера и Египта изучает теми же способами, как и современные верования примитивных племен Африки и Океании, полагая религию плодом гипертрофированных представлений недоразвитого человечества, мы считаем многие известные сегодня культы древних (ранее II–III тыс. до н.э.) лишь отблеском, и во многом искаженным, великих Доктрин древности. Распад великих культур оставил лишь бледные и несовершенные копии великих Таинств и Мистерий, преобразованных со временем жрецами и народным фольклором в мифы.. И в этом мы, может быть, не усмотрели бы большой беды, если бы отдельные священнослужители самочинно не присваивали себе прав такого божества на вершение судилищ, устраивая на земле свои маленькие и большие аутодафе и освенцимы.

Кураев прав. Нельзя не согласиться, что наиболее воинствующая догматика Западной церкви именно так понимала Бога и Его методы господства. Там также «любовь» била через край: среди сжигаемых на кострах инквизиции были дети; их перед казнью, в сторонке от остальных, исповедовали священники Общества Иисуса (иезуиты). Какие просьбы для Бога слышали эти «божьи садовники» из уст невинных малюток? Очевидно, иезуиты так же специфически понимали слова Иисуса: «пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им; ибо таковых есть Царствие Божие» (Мрк. 10:14).

Однако вернемся к сравнительному религиоведению Кураева и его книге «Если Бог есть любовь». Если оставить в стороне нравственную сторону суждений диакона, то в научном смысле (ведь Кураев еще и профессор) можно отметить, что у диакона не научный, а поистине поверхностный подход к рассматриваемому предмету, т.е. вынесение суждений об иных доктринах и верованиях на основе чужих мнений. Для понимания духа совсем иной, т. е. восточной религиозной культуры, мало будет даже кропотливого прочтения бесчисленных письменных источников. Необходимо проникнуться, вжиться в совершенно другую культуру. Для восприятия Вед и Учения Будды надо открыть сердце, т. е. проникнуться любовью к далеким народам, их обрядам, храмам, философии. Много ли можно понять, например, о таинстве православного причастия, начитавшись лишь одних книг, да еще и предпосылая чтению агрессивную ненависть и неприятие, какие наблюдаемы у Кураева по отношению к восточным религиям и практикам? Диакон в лучших традициях «научного атеизма» принижает восточные религии и их эзотеризмК сожалению, в нашей работе мы не можем остановиться на подробном рассмотрении понятий «эзотеризм», «экзотеризм», «оккультизм» и пр., к тому же либо не используемых в традиционной «западной» философии, или используемых в качестве синонимов «ненаучности», или «плохого». , совершенно не владея рассматриваемым предметом. В его критике наблюдается странная для священника черта: она поразительным образом напоминает хлесткую пропаганду научного атеизма былых времен, целью которой было низвергнуть идею Бога. Заметным отличительным признаком примитивной антирелигиозной пропаганды тех времен было то, что сваливались в общую кучу и преступления отдельных священноначальников, и темные суеверия народа, и святое предание первооснователей. При этом в отношении христианства никогда атеистический спор не касался сущности святоотеческой религиозной мысли и праведного пути. Восточные религии критика атеизма затрагивала меньше, чем христианство, видимо, за малой их изученностью, а также за меньшей актуальностью. Но и здесь за основу критики бралось не подлинное содержание восточных религий, а их обрядовые или еще чаще — народно-фольклорные представления.

Кураев на восточные религии перенес тот же самый грубо-атеистический метод и аргументацию, которые были свойственны «научному атеизму» в отношении христианства. Если внимательно проанализировать его критику, то окажется, что иные религии поклоняются другим (не Христу) богам, а так как Бог, Всевышний — один, то, собственно, иные религии и не поклоняются Богу. Последовательно довести цепь умозаключений, свойственную дьяволоборческой богословской апологетике о том, что «если поклоняются не Богу, то кому?» — каждый читатель может сам. Но даже без столь радикального вывода (ну, в конце концов, бoльшая часть может и заблуждаться и лишь пoпусту возносить молитвы никому) игнорирование нетождественности подлинно сакрального профанному и фольклорно-бутофорскому — характерная черта поверхностного религиоведения и тех, кто вообще с трудом способен допустить существование трансцендентного.

О таком понимании всех-отрицающего богословия говорил о.Георгий Чистяков: «Вообще их писания удивительно похожи на журналы «Коммунист», «Политическое самообразование» и на другие выходившие под эгидой ЦК КПСС издания. Их авторы тоже везде и во всем видели врагов и тоже пугали читателей губительностью любого уклонения от марксизма-ленинизма. Увы, до сих пор я не встретил пока еще ни одного человека, который пришел к православию благодаря книжечкам такого рода… Когда мы заявляем, что православие — это единственно верный святоотеческому преданию и единственно правильный способ веры, мы оказываемся учениками, увы, не святых отцов, а Суслова, Жданова, Андропова и прочих партийных идеологов, тех, кто насаждал марксизм, настаивая на том, что это единственно правильное и единственно научное мировоззрение. Монополия на истину вообще крайне опасна, ибо делает нас жесткими и жестокими, но, к сожалению, очень удобна, ибо освобождает от необходимости думать, выбирать и брать на себя личную ответственность за принятие тех или иных решений. Я уже не говорю о том, что она истину просто и сразу убивает, ибо истина может быть только свободной» Чистяков Г. Откуда эта злоба..

Сама постановка проблематики религиоведения, т.е. изучения народных религий, еще не означает, что религаре (связь с богом) в иных формах, кроме как канонически-церковных, не существует или невозможна. Положение в этом вопросе можно сравнить с наукой — здесь также глупо утверждать тождественность науки системе академий и отраслевых научно-исследовательских институтов, несмотря на доминирующий вес последних. И еще более глупо судить о науке по конъюнктурной и политически-окрашенной деятельности отдельных ее начальствующих бюрократов.

Но, впрочем, что мы знаем о традиционной доктрине христианской церкви, о центральном и главном вопросе, волнующем каждого человека, — о бытии после смерти, на пути к которому обязательной инстанцией должна оказаться церковь? Известного богослова протоиерея Георгия Флоровского, попрекаемого реакционерами за его либерализм, никак нельзя обвинить в слепом догматизме. Но и он в своей статье «Долина смертной тени» подчеркивает отличие ортодоксального взгляда на вопрос о посмертном существовании от общепринятого (или приписываемого «взглядам Церкви»), что может удивить не искушенного в догматике читателя:
«Смеpть — неизбежный конец, полное кpyшение всех человеческих чаяний и стpемлений. Смеpть есть следствие гpеха, есть pезyльтат падения пpаpодителей. Смеpть не создана Богом. Смеpти не было места в Божественном Замысле yстpойства миpа. Умеpеть былo неноpмально и неестественно для человека. Смеpть была неестественным yдалением от Бога, Твоpца и Господа человеков, даже физическая смеpть, т.е. pазделение дyши и тела. Человеческая смеpтность — это позоp, “возмездие за гpех” (Рим. 6:23).

Большинством совpеменных хpистиан, — продолжает Флоровский, — такое, библейское, понимание смеpти yтеpяно. Смеpть воспpинимается, скоpее, как освобождение бессмеpтной дyши из-под непосильного pабства телy. Однако это кpайне pаспpостpаненное отношение к смеpти совеpшенно чyждо дyхy Св. Писания. Hа самом деле это гpеческая (эллинская), языческая точка зpения.

Меpтвый человек yже не человек в полном смысле этого слова. Потомy что человек — не бестелесный дyх. Тело и дyша сохpаняют единое целое, они пpинадлежат дpyг дpyгy. Их pазделение есть искажение человеческого сyщества. «Развоплощенная» дyша — всего лишь дyх. Бездyшное тело — всего лишь меpтвая плоть. “Ибо в смеpти нет памятования о Тебе, во гpобе кто бyдет славить Тебя?” (ПС.6:6)…

А славное дpевнее пpоpочество (о втором пришествии Христа. — Авт.) исполнится снова. “…Вот, Я откpою гpобы ваши и выведy вас, Hаpод Мой, из гpобов ваших и выведy вас в землю Изpаилевy… И yзнаете, что Я, Господь сказал это — и сделал”, — говоpит Господь (Иезек. 37:12,14)»Протоиерей Георгий Флоровский. Долина смертной тени..

Отрывок этот мы привели для тех, кто сегодня, совершенно не зная Православного догмата, утверждает — «мы тоже православные». Вот в этом-то и весь вопрос — какое оно, Православие?! Например, высокочтимый на Руси заволжский старец Нил Сорский (1433–1598), проповедник в русском монашестве традиции исихазмаИсихазм — умное делание. О нем Нил Сорский говорит: «Умное делание есть созерцательное богомыслие, внутренняя молитва, совершаемая умом и сердцем, непреходящая в внешние выражения через слово, соединенная с созерцанием Божества и отогнанием всех помыслов… постоянное памятование вездеприсущия Божия. Кто так совершает, тот всегда в молитве… Сердечная или мысленная молитва есть как бы состояние богоподобия и соприсутствия с Богом, достигающие через созерцание Его» (цит. по: Правдин. Христианские чтения. 1877. Ч.I.)., в завещании от своих учеников потребовал после своей смерти выбросить его тело в пэстыни, т.е. в лесной чаще, на съедение зверям и птицам, ибо это тело «согрешило много перед лицем Господним и не достойно погребения»Федотов Г. Святые Древней Руси. Нью-Йорк, Русский богословский фонд, 1960. С.157.. Несмотря на кажущуюся противоположность святоотеческого учения о воскрешении из гробов и учения о реинкарнации (не в вульгарном, конечно, представлении, как о «перепрыгивании из тела в тело»), в них заложена одна и та же мысль. Сегодня церковь уже не предполагает, исходя из буквального чтения Евангелия, нарастание на полуистлевших костях в гробах цветущей плоти (тем более что человек мог от рождения быть уродом и инвалидом, без рук или без ног). Как речь идет о «новой земле», которая грядет со Вторым Пришествием, так и о «новом теле». С другой стороны, концепция реинкарнации никогда не утверждала, что воплощения человеческой индивидуальности в разные личности тождественны друг другу. Говорится иное, что осознание индивидуальности самой себя в своей самоцельности и полноте всех прежних воплощений — величайшее событие, венец эволюции духовной монады. Данное можно было бы рассматривать как сходное с христианским иносказанием о воскрешении в новых телах. Ибо провозглашено Апостолом Павлом:
«Но скажу вам, братия, что плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия, и тление не наследует нетления. Говорю вам тайну: не умрем, но все изменимся; ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся. Ибо тленному сему надлежит облечься в нетление, и смертному сему облечься в бессмертное. Когда же тленное сие облечется в нетление и смертное сие облечется в бессмертие, тогда сбудется слово написанное: “поглощена смерть победою” (Исаия, 25:8)» 1Кор. 15:50–54.