Page 387 - Мастер2-21

В этом же месяце он покинул Калькутту и опятьтаки пешком направился к Дарджилингу. Он дошел до предгорий Восточных Гималаев и углубился в сырые душные джунгли, покрывавшие эти предгорья. Там свирепствовала тропическая лихорадка, и их надо было пройти засветло. Но Чома де Керешу это не удалось. Воз можно, уже давал себя знать возраст — пятьдесят восемь лет. Ему пришлось заночевать в терраях. Он проснулся с первыми лучами солнца и почувствовал ломоту во всех суставах. Сначала он не об ратил на это внимания. Но к концу дня боль в суставах усилилась и идти стало трудно. Слабость охватывала все его тело, и его стал трясти озноб. До Дарджилинга было еще далеко, но он решил идти, пока сможет. Двое носильщиков, несших его книги, со страхом поглядывали на сахиба. Онито понимали, что произошло. Неиз лечимая и опасная болезнь терраев скрутила их хозяина.

До Дарджилинга он всетаки дошел. Дошел в какомто странном полусне, полузабытье. Временами ему казалось, что он идет не через Гималаи, а по родным горам своей Трансильвании. Ручей, который он переходил, показался ему ручьем, текущим около его деревушки Кереш. Онжадно напился из него и смочил пылавший лоб. Но деревни все не было видно, и он испугался, что заблудился. Испугался так же, как когдато совсем маленьким выбежал за околицу и, обернувшись, не узнал своей деревни. Ему представилось, что его деревня исчезла, а на ее месте, как в страшной сказке, возникла какаято другая, совсем чужая. Потом испуг отпустил его, и ему на смену пришла страшная усталость, окутавшая его плотным туманным одеялом. И, пробиваясь сквозь эту усталость, как сквозь черное облако, он продолжал идти, уже плохо понимая куда и зачем. Что было потом, он уже не помнил. Он потерял счет времени и представление о пространстве.

Очнувшись, он увидел над собой не небо и деревья, а белый высокий потолок. Потолок стал снижаться, и ему показалось, что он сейчас обрушится на него и раздавит. Но потолок остановился и замер. Откудато сбоку глухой незнакомый голос произнес: «Это тропическая лихорадка. Он не выживет». Нет и нет. Он выживет, он должен выжить. И он стал быстро, захлебываясь, говорить. Он пытался объяснить тому, кто приговорил его к смерти, почему ему надо выжить. Он говорил о венграх, об их древних предках, об утраченной прародине, которую он, Чома де Кереш, найдет, возможно, гденибудь в Монголии. — Это бред, — снова сказал незнакомый голос.

Доктор Кемпбелл из военного госпиталя в Дарджилинге вышел из палаты. Ему было все ясно. Вылечить пациента не удастся. У него была тропическая лихорадка в самой ее жестокой форме. Чома снова пришел в себя за несколько мгновений до смерти и опять говорил о венграх и их прародине. Как будто хотел, что бы остающиеся запомнили это и чтото сделали бы... В этот же