Page 315 - Мастер2

заинтересовали его, и он обнаружил, что расшитая шелковая накид-ка женщин напоминает византийскую, а высокие шапки похожи на шапки русских бояр. Пряжки же на правом плече были похожи на скандинавские фибулы. Около Хотана он обнаружил удивительную резьбу на колоннах и вспомнил, что такие сюжеты существуют в ста-ринных церквах Южной России. Юрий Николаевич, занимавший-ся проблемами кочевого мира, потом определит их как «звериный стиль» скифских племен. И сделает свое первое предположение — «этот особый стиль, должно быть, когда-то был широко распростра-нен на гигантском пути, раскинувшемся от Карпат до Великой Ки-тайской стены» 1 .

На базарах Кашгара Николай Константинович увидит сундуки раннего Ренессанса, а в степях Джунгарии вновь вспомнит русскую старину. Его поразил костюм киргизских всадников. «Киргизы ска-чут на белых лошадках. На головах — стеганые цветные шишаки — точь-в-точь как древние куаки русских воинов. На макушке — пучок перьев филина. На руке иногда сокол с колпачком на глазах. Получа-ется группа, подходящая и в XII и в XV века» 2 .

Русское средневековье смешивалось в степях Джунгарии со скиф-ской древностью, как будто сошедшей с вазы из Куль-Оба. Все это укрепляло его мысль о том, что сходства в культурах разных народов больше, чем различий. Об этом он писал настойчиво и со знанием дела. «И наш оптимизм не является результатом далеких снов, но есть ре-зультат изучения дюжин стран и широкого контакта с различными народами с совершенно различной психологией. И в конце концов, не-смотря на эти различия, они едины» 3 .

Но он хорошо понимал, что убежденность еще не доказательство. В конечном счете аналогии, лежавшие на поверхности, были лишь проявлением чего-то такого, что уходило своими корнями в глубь бес-конечных веков. Он исследовал этот мир далекого прошлого мыслью ученого и провидческим воображением художника.

За время экспедиции Рерих создал более 500 картин, этюдов,

рисунков. Условия далеко не благоприятствовали такой работе. Трудные, изнуряющие переходы, морозы высокогорья, ураганы и снегопады и, наконец, препятствия, которые возникали в Индии, Китае, Тибете. Но это его не останавливало. Он рисовал, когда ко-ченели руки, рисовал, когда ехал в седле, рисовал, когда ему запре-щали это делать. Его никто не мог остановить: ни стихия, ни люди. Ни одна экспедиция не была так отражена в первоклассных полот-нах, как Центрально-Азиатская. В этом ее несомненная уникаль-ность. Но уникальны были и сами полотна. Их писал не только ве-