ПРЕПОДОБНЫЙ СЕРГИЙ

Слово Н.К. Рериха, произнесенное им в Нью-Йорке
после лекции Г.Д. Гребенщикова о Св. Сергии

Передо мною встают два воспоминания, воскрешающие имя Преподобного Сергия. Одно уже давнишнее, а другое — всего три года тому назад.
Одно относится к покойному проф. Ключевскому. На Моск­веМосква-река (ред.)., в очень просвещенном доме, просили Ключевского прочесть лекцию о просвещении. К радости многих и изумлению некоторых Ключевский начал читать о Преподобном Сергии. Он создал об­лик истинного подвижника и предпослал своей лекции очень про­стую мысль: «Мы, историки, должны быть очень честны. Мы дол­жны уметь подходить к фактам без всякой предубежденности, так, как они есть». И вот, во имя непредубежденности, он обрисовал необыкновенного, неустанного труда облик Преподобного, так близкий всем, такой просветленный, близкий всему будущему. Ключевский закончил свою лекцию о Преподобном Сергии слова­ми: «Он знал лучше других».
Другое воспоминание относится к нашей экспедиции, когда мы в 1926 году проходили алтайские села, на север и на юг от Бе­лухи и китайский Алтай. Всюду разбросаны старообрядческие се­ла, очень древние, в которых и по сей час сохранилась самая нео­быкновенная жизнь. Я представляю себе избу, в которой мы оста­новились. На стене написана красной краской большая чаша. Пи­сала ее тетка Алена. Тут она одна занимается в селе живописным рукоделием. Она и целебными травами лечит в деревне. Она зна­ет, что такое на стене.
— Чашу кто написал?
— Да ведь ты знаешь, я одна занимаюсь. Да, известно, чаша самая лучшая.
На той же стене виден пожелтелый квадрат от висевшей ико­ны.
— А где же икона?
— А угодник под спудом.
— А когда он выйдет?
— Вовремя.
И приносит нам она несколько старинных икон. Стараюсь ра­зобрать. На одной из них уже стертое временем изображение.
— А это кто?
— Как? Преподобного не узнал? Ведь это Сам.
— Да кто Сам?
— Да известно — кому русская земля поручена — Сергий.
— А когда же поручена русская земля?
— Изначала.
— Да на какое же время?
— А на все будущее.
— А когда же оно наступит?
— А это Ему лучше знать.
Опять то же самое, когда на Москве говорил Ключевский: «Он лучше знал». И темной белухской теткой Аленой говорилось — «А это Ему лучше знать»...
И вот в этом «знать» не заключается ли нечто необыкновен­ное, предугаданное, нечто необычайно убедительное. Преподобно­му приписывалось и сверху и снизу то же понятие «знать», знать тот свет, который сужден, к которому так или иначе человечество приходит и придет.
И не удивительно ли, что здесь, собираясь для Сибирской группы, как бы во имя Сибири, мы вспоминаем Того и приходим опять неминуемо к Тому, кто лучше знал и кто лучше знает. Он связан с, таким огромным понятием и пониманием. Конечно, Он и в Сибири это свое знание воплотил необыкновенно. Почему о Нем знают? Потому, что Он «знает».
Ему приписывают величайшую мудрость знания.
Не будем удивляться, что Сибирская группа как бы будет свя­зана с именем Преподобного Сергия — во имя великих знаний и великих возможностей, которые заложены в великих пространст­вах Сибири, во имя того Света, который ей сужден.
Та же Алена рассказывала высокого значения предание, что Преподобный будто говорил: «А когда придет время, то и сани без коней побегут».
В этом мелькает знание, непреоборимое тяготение к истинно­му Свету, и во имя этого истинного Света позвольте вас приветст­вовать и видеть в вас истинных друзей того же знания и того же Света.

7 марта 1930 г.

Рериховский вестник.
Санкт-Петербург — Извара —
Барнаул — Горно-Алтайск,
1992, янв. — дек.