Дорогие друзья! Несмотря на то, что и времени уже осталось очень мало, я не могу начать рассказ, не присоединившись ко всем тем поздравлениям, которые здесь звучали в течение двух дней. Будучи музейным работником, я, наверно, как никто понимаю, сколько сил, энергии, здоровья было положено создателями вот этого храма искусств, как сейчас сказали. Для меня огромная честь выступать здесь в эти праздничные дни, но я не обольщаюсь на свой счет, я прекрасно понимаю, что эта честь оказана не мне, эта честь оказана А.Л.Чижевскому, человеку великой духовности. По своей духовности, я думаю, он был наиболее близок ко всем Рерихам, особенно к Николаю Константиновичу, и он просто обязан в эти дни быть здесь с нами, в этом зале, и поэтому вы прекрасно поймете мое волнение. Я волнуюсь, не зная, смогу ли я показать вам все величие этого удивительного человека, гармонию его творчества. Дело в том, что такие люди, как Рерихи, Вернадский, Циолковский, Чижевский, — они не случайно появились на нашей планете. Вот вчера только мы говорили об этом слове «случайно», и вдруг мне вот здесь подсказали, что надо отбросить «с» первую букву, а дальше идет «луч», то есть лучом посланы эти люди. Эти люди посланы на нашу грешную землю, чтобы показать нам, простым людям, каких вершин можно достигнуть трудом, именно трудом, потому что все люди, о которых я сейчас говорила, были необычайно трудолюбивы. Вот таким же трудолюбивым был и А.Л.Чижевский, с раннего детства воспитываясь в семье, где буквально все трудились, хотя это не требовалось от всех членов семьи, они были все-таки помещиками. Отец был капитаном-артиллеристом. В годы первой мировой войны дослужился до генерала артиллерии. Состоятельная семья, и трудиться не обязательно, но все буквально, даже чопорная тетушка Ольга Васильевна, которая с лорнетом ходила в погреб, сама засаливала капусту, огурцы на зиму, постоянно занималась либо шитьем, либо вышиванием, а в годы гражданской войны даже придумала какие-то тапочки веревочные шить, и эти тапочки обменивались на рынке на продукты. Надо было, чтобы семья выжила, да еще и нужны были средства для содержания животных, над которыми экспериментировал А.Л.Чижевский. Так вот, попав в такую атмосферу труда, ребенок не мог не быть трудолюбивым, он сам пишет о том, что «дисциплина труда, дисциплина поведения, дисциплина отдыха были привиты мне с раннего детства». И когда, говорит он, я попал в такие условия, когда не мог не трудиться, — это было для меня благом. В том, что Чижевский стал не только ученым, но и художником и поэтом, не только наследственность имела такое значение, но именно труд, постоянный труд, постоянное размышление, постоянные не просто размышления, а наблюдения. Чижевский в своих воспоминаниях пишет, что они с Циолковским всегда были заняты работой, у них не было свободной минуты, не было свободного времени даже для простого созерцания природы, а созерцая природу, они опять задавали себе вопросы: почему листик такой, а не иной, почему вот эта букашка устроена вот так, а не иначе, то есть они постоянно искали ответы на вопросы, которые ставили сами перед собой. Впоследствии Чижевский скажет, что он изучал явления, которые он подмечал. Да, действительно, он изучал явления. Он так тонко чувствовал окружающий мир, он так глубоко проникался тем, что нас окружало, что сознание его выросло по сравнению с окружающими его людьми настолько, что Чижевский прекрасно понимал, что мы не можем, живя на планете, быть совершенно изолированными от звезд, от Солнца, от Луны, от планет, окружающих нас, даже от кометы или от метеоритов мы не можем быть изолированы, что есть какой-то один-единственный универсальный закон, который объединяет буквально все и на планете, и во всей Вселенной, и он искал этот универсальный закон.
Уже в возрасте 24 лет в Калуге в 1920 г. начал писать труд, а закончил его в 1921 г., и называлась эта рукопись «Основное начало Мироздания. Система Космоса. Проблема». Вот уже когда Чижевский задумался о глобальных проблемах: гармония или хаос нас окружают, о проблемах, которые все докладчики сегодня поднимали. Это и проблема пространства, и времени, и ритма. То есть уже в этом возрасте Чижевский понимал, что, не решив этих проблем, человечество не может дальше развиваться, и он эти проблемы решал. Решал на том уровне, на каком он их, конечно, мог решать в то время, суммируя все те знания, которые были до него.
Надо сказать, что Чижевский обладал огромной суммой знаний. Когда читаешь его труды, то поражаешься, сколько имен называл Александр Леонидович. Я как-то хотела, взяв книгу «Космический пульс жизни», подсчитать. Вы знаете, я просто не смогла этого сделать, потому что это потребовало бы очень много времени. Вот здесь они с Циолковским несколько различались. Циолковский на предшественников не ссылался в своих трудах, но это не значит, что он не знал или как-то умалял их, нет, но Александр Леонидович был человеком удивительной порядочности, удивительной честности и считал своим долгом упомянуть даже человека, который внес в изучение этого вопроса совсем что-то незначительное, какую-то капельку, и Чижевский обязательно ссылается на каждого из предшественников своих. Видимо, поэтому, когда Чижевский занялся изучением влияния солнечной активности на земные процессы, эпидемии, землетрясения, урожайность и особенно исторические процессы, то он говорил в своей работе, что мысль об особом солнечном влиянии не им была впервые открыта, что он обязан сотням и тысячам тех летописцев-хроникеров, которые записывали подмеченные ими явления на Солнце, одновременно явления на Солнце и на Земле, но он облек эту древнюю мысль в формулы, в числа, т.е. придал этой мысли научность. Вообще он считал, что именно только наука способна делать глобальные открытия в тех закономерностях природы, в закономерностях, которые существуют на Земле и во всей Вселенной.
Мне хотелось бы немного сказать о том, что А.Л.Чижевский был не только ученым, но и талантливейшим поэтом и прекрасным художником. И вот, размышляя о гранях его творчества, а Чижевский очень любил сравнения, образность, я все время думала, с чем бы его творчество можно было сравнить. Совсем недавно мне пришла в голову мысль, что творчество Чижевского можно сравнить, наверное, с граненым алмазом, у которого все грани сверкают одинаково, но вместе эти грани — их свет такой мощный, что никакие темные силы не могут этот свет погасить, как бы они ни старались. Ни лагерь, ни ссылка, ни замалчивание, ни нападки, ни всяческие клички, которые для Чижевского придумывали. Ведь его называли и мракобесом и лжеученым в 1935 г., ему даже контрреволюционера «приклеивали». Это был очень трудный год в жизни Александра Леонидовича. В 1935 г. в газете «Правда» появляется статья «Враг под маской ученого». Что означала эта статья, вы прекрасно сейчас понимаете, понимал тогда это и Чижевский, и, видимо, поэтому его психика настолько разыгралась, что он не мог сам ее успокоить, и Чижевский начал принимать морфий, наркотик, а на ночь веронал, в течение месяца он принимал морфий. К концу месяца принимал уже в смертельных дозах. Но, видимо, дух Чижевского — мощный, великий дух — не позволил ему сделаться наркоманом. Вот когда через месяц Чижевский почувствовал, что его психика приходит в нормальное состояние, что он успокоил себя, разбушевавшиеся в нем бури улеглись, он прекратил принимать морфий и больше к нему никогда в своей жизни не возвращался.
Я хочу сказать еще о том, что в Чижевском физик и лирик неразделимы. Его новое высокое сознание отражается не только в научном творчестве, оно и в его поэзии, в его пейзажах, и, наверное, это же сознание было и в той музыке, которую он сочинял. Чижевский был прекрасным музыкантом. Он играл на скрипке, на рояле, часто импровизировал, правда, за неимением времени, музыку свою он нам не оставил, он ее не записывал, к большому сожалению. И вот я, чтобы показать это единство творчества научного, поэтического и художественного, приведу несколько примеров. Достаточно, наверное, взять стихотворение Чижевского «Галилей», а сначала сказать о том, что в своих трудах Александр Леонидович говорил, что девять раз в столетие и неживое на земле одновременно с Солнцем приходит в содрогание, одновременно с солнечными бурями. И об этом мы читаем в его научных произведениях на нескольких листах. А вот его стихотворение «Галилей», та же самая мысль выражена несколькими четверостишьями:
И вновь и вновь взошли на солнце пятна,
И омрачились трезвые умы,
И пал престол, и были неотвратны
Голодный мор и ужасы чумы.
И вал морской вскипел от колебаний,
И норд сверкал, и двигались смерчи,
И родились на небе состязаний
Фанатики, герои, палачи.
И вот второй пример: по мнению Чижевского, человечество и вся Земля окружены со всех сторон потоками космической энергии, которая притекает не только от Солнца, но и от далеких туманностей, звезд, метеорных потоков и т.д. Было бы совершенно неверным, пишет Чижевский, считать только энергию Солнца единственным созидателем земной жизни в ее органическом и неорганическом плане. Следует думать, что в течение очень долгого времени развития живой материи энергии далеких космических тел, таких, как звезды и туманности, оказали на эволюцию живого вещества огромное воздействие. Развиваясь под непосредственными потоками космических радиаций, живое вещество должно было согласовать с ними свое развитие и выработать соответствующие приемники, которые утилизировали бы эту радиацию, или защитные приспособления, которые охраняли бы живую клетку от влияния космических сил. Но несомненно лишь одно — живая клетка представляет собой результат космического, солярного и теллурического воздействия и является тем объектом, который был создан напряжением творческих способностей всей Вселенной. И кто знает, быть может, мы, дети Солнца, представляем собой лишь слабый отзвук тех вибраций, стихийных сил космоса, которые, проходя окрест Земли, слегка коснулись ее, настроив в унисон дотоле дремавшие в ней возможности. Следовательно, жизнь в значительно большей степени есть явление космическое, чем земное. Она создана воздействием творческой динамики космоса на инертный материал Земли. Так рассуждал Чижевский-ученый, а вот та же самая мысль выражена в стихотворении Чижевским-поэтом:
Мы дети Космоса, и наш родимый дом
Так спаян общностью и неразрывно прочен,
Что чувствуем себя мы слитыми в одном,
Что в каждой точке мир — весь мир сосредоточен
И жизнь — повсюду жизнь в материи самой,
В глубинах вещества — от края и до края
Торжественно течет в борьбе с великой тьмой,
Страдает и горит, нигде не умолкая.
Чижевский-поэт и Чижевский-художник тоже слиты воедино. Как-то Максимилиан Волошин сказал, что его стихи о природе утекают в его пейзажи. То же самое можно сказать и о Чижевском. Это убедительно демонстрирует выставка художественных полотен Чижевского, которая приехала в этот дом одновременно с открытием Музея Рериха.
Я начала с того, что такие люди, как Рерихи, Чижевский, Вернадский, Циолковский, не случайно появились на этой земле, и они, конечно, прекрасно понимали свое назначение. Чижевский в своем стихотворении пишет:
Хотел бы я ходить за плугом,
Солить грибы, сажать картошку,
По вечерам с давнишним другом
Сражаться в карты понемножку.
Обзавестись бы мне семьею,
Поняв, что дважды два — четыре,
И жить меж небом и землею
В труде, довольствии и мире.
Ах нет, душа волнений просит
И, непокорная рассудку,
Мой утлый челн всегда заносит
В преотвратительную шутку.
На этом заканчиваю, понимая, что вы все очень устали, и в надежде на встречу завтра на выставке А.Л.Чижевского.
В заключение хочу еще раз выразить свою признательность МЦР, в частности Людмиле Васильевне Шапошниковой. Благодаря этому Центру, энтузиастам, которые работают в МЦР, о Чижевском узнали не только в Калуге, Москве, Воронеже, Челябинске, Караганде, где он жил, но даже в самых отдаленных уголках нашей огромной страны, в странах СНГ и дальнего зарубежья.