Электронная библиотека Международного Центра Рерихов

Новое, как известно, есть основательно забытое старое. Если к фактам и событиям человеческой жизни это утверждение можно отнести лишь с немалой долей оговорок, то к мышлению – с учетом развития всего хода земной жизни – оно вполне приложимо.
Само понятие «космическое мировоззрение» есть неотъемлемая часть религиозных верований любого народа. В России – это Православная вера. Вся история русской культуры, по крайней мере, все ее самые высокие достижения, будь то литература, наука, философия и тем более искусство, включая архитектуру, так или иначе, прямо или опосредованно связаны с Православием, с христианско-вселенским мироощущением русского народа.
Масштабу пространства соответствовал и масштаб российской мысли. Что здесь первично, что вторично, не беремся утверждать. В сонме русских святых великое множество подвижников-миссионеров, первовестников христианской веры «на далеких, дотоле неведомых землях» Выражение заимствовано из русских летописных источников., давно уже ставших частью бескрайнего понятия – Россия.
Вспомним хотя бы освоение Сибири, когда в течение всего лишь одного столетия русские освоили огромное пространство Земли: от Урала до Тихого океана, утвердив на нем свою государственность. А «северный фасад России» (Д.И.Менделеев), ее заполярное пространство от Колы до Колымы с ансамблево слаженными городами, ставшими ныне легендами, – разве не впечатляет?! Не случайно понятие «Вселенная» – от глагола-действия «вселяться» – наличествует лишь в русском языке; в других же – «галактика», «космос», «универсум», «всемирность» и т.п., соответствующие несколько иным смысловым представлениям о человеческой жизни в целом.
Да и нравственные, этические понятия российского бытия: со-знание, со-весть, со-чувствие, со-здание, со-творение, благо-творение и т.п. свидетельствуют о смысловой всеохватности. То же относится и к словам, определяющим высшие формы человеческой деятельности, таким, как образование и творчество, которые, что очевидно, изначально космичны, Божественны, восходя к Образу и Творцу. И еще напомним: слово «крестьянин» в русском языке есть производное от – христианин, тоже единственное в мире глубинно смысловое определение жизнедеятельности человека. Отсюда становятся понятными истоки обрушившейся именно на русское крестьянство дикой волны антихристовой злобы совокупных ненавистников России.
С особой очевидностью прослеживается это явление в историческом бытии древнерусского деревянного зодчества – наиболее яркой, воочию зримой области нашей отечественной культуры, сосредоточившей в себе исконные представления народа о жизни и ее смысле, об изначальном всесилии и красоте Правды: «Перъвое сотъворена бысть Правда Богом в человецех».
И если древнерусскую иконопись князь Е.Н.Трубецкой назвал «умозрением в красках», то древнерусское деревянное зодчество правомерно назвать «умозрением в формах». В его образах отражены не только христианские, но и былые языческие представления о человеке в пространстве жизни, где Земля неотрывна от Неба, где все неслучайно и имеет свой сокровенный смысл, будь то творение Природы или нечто содеянное человеком, явно или незримо. Все значимо, все участвует во всеохватном процессе людского бытия, насыщая его добром или злом.
Изначально живая и не усыпленная обволакивающей, как паутина, неправдой человеческая мысль, развиваясь в поисках истины, обрела ее полноту в христианстве, которое Древняя Русь приняла всем сердцем своим. Не обряды и формы приобретали главенствующее значение, а именно вселенская суть христианства, уже не ограниченная понятием Космоса как явления тварного, созданного Богом и Ему Одному подвластного. Из благотворных христианских нитей сплеталось и все безбрежное полотно российской жизни. Из них же сформировался так называемый менталитет русского народа, который и по сей день, несмотря на многие десятилетия его ухищренных мутаций (и даже века, если пристальней всмотреться в нашу историю вместе со всебытием Русской Церкви), определяет мировоззрение и характер русской нации в целом.
При этом само слово «русский» есть имя прилагательное, как подметил Ф.М.Достоевский, а вслед за ним и Вл. Соловьев. Прилагательное – к чему? К изначальному космизму мироощущения, конкретизированного впоследствии жизненно действенной, земной и небесной нераздельно, Православной верой.
Древнерусское деревянное зодчество – это не деревянная архитектура вообще. Его основная особенность заключается в «использовании дерева не только как строительного материала, но и как материала искусства» (А.В.Ополовников) Эта мысль красной нитью проходит по всем книгам А.В.Ополовникова, она отражена и в его научно-методическом труде «Реставрация памятников народного зодчества» (М., 1974).. В каждом архитектурном творении, величественном храме или малом кресте на могиле можно увидеть отражение гармонии мира, единение материи и духа, воплощаемое человеком-творцом в создаваемой им форме или сооружении. При этом особенности самого материала, в нашем случае – дерева, получали свое дальнейшее развитие в заново созданной форме, не противоречащей изначальной идее его творения. Природная основа материала и его первозданная красота не выхолащивались механической обработкой или покраской, а, напротив, подчеркивались, преображенные человеческим сердцем и разумом для нужд земной жизни. Но нужд не только житейских, не материально-желудочных, а в неотрыве со вселенским осознанием бытия, с проникновенной любовью в Божий замысел жизни.
«Как красота и мера скажут…» Таков был главенствующий принцип построения архитектурных сооружений в Древней Руси. Тонкой «мерности» (Г.П.Федотов) чувств и их отражению в искусстве народ издревле учился у природы, вглядываясь в нее и вдумываясь и основывая на долгих раздумьях свою жизнь. Это вселенское мировосприятие отражено фактически в каждом памятнике древнерусского деревянного зодчества.
Так, самое древнее жилище – изба – являет собой модель мироздания, о чем свидетельствуют и принципы ее архитектурно-пространственного устройства, и отдельные детали. Вспомним хотя бы о древнем коньке на избяной кровле, символизирующем бесконечность пути человеческой жизни.

Изба – колесница, колеса – углы,
Слетят серафимы из облачной мглы,
И Русь избяная – несметный обоз! –
Вспарит на распутье взывающих гроз...
Н.Клюев

«Как красота и мера скажут», – таковым был и принцип повседневной жизни. Этика и эстетика, как известно, всегда взаимосвязаны. И даже современные русские философы и богословы, не говоря о былых неисчислимых, включая и блистательный сонм философов русского зарубежья, по сей день видят в этом постулате, нехитром по словосочетанию, но всеохватном по смыслу, залог благотворного существования и дальнейшего развития России. М.М.Дунаев, профессор Московской духовной академии, на вновь поставленный вопрос: «Как же быть?» – ясно отвечает: «А как обустраивал русский народ свою жизнь в стародавние времена: не по схеме и не по чертежу, а по принципу – как мера и красота скажут. То есть, соображая, как все новосоздаваемое впишется в уже созданное прежде: не исказит ли, не изуродует ли, украсит ли то, что есть?» [1, с. 44–45].
Не мы одни, выходит, обращаемся к древнерусскому строительному мастерству как к сосредоточию народной мудрости России и рассматриваем его в неразрывной связи с преобладающим мироощущением нации, опираясь на мысль Владимира Соловьева: «Идея нации есть не то, что она думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности» [2, с. 8]. На то и наши предки опирались, осваивая Сибирь и твердо зная, что «нужно следовать воле Промысла, а не ставить собственную волю превыше всего» [1, с. 47].
В Древней Руси облик деревянного православного храма, с одной стороны, соотносился с образом человека, что отражено и в названиях его частей (стопа, глава, шея, воротник и т.п.), а с другой – с небесно-земным пространством, являясь и духовным и материальным повседневно зримым его ориентиром: «Истиною обут, смыслом венчан» (Иларион, первый русский митрополит). Целостно возникающие поселения, монастыри или города являли собой прообраз Града Небесного Иерусалима.
Традиции организации целостного пространства и каждой его составляющей в равной степени сохранялись при формировании малых, начальных поселений и при их постепенном разрастании. «Избяной литургией» назвал образный строй старорусской деревни Сергей Есенин. Если же принять во внимание, что литургия в переводе с греческого означает общее дело, а в церковной жизни – общую молитву, то старинные русские избы оживут перед нами соборным единением (стилистически единым) одухотворенных построек, ведомых в пространстве жизненного времени устремленным в высь неба православным крестом на приходском сельском храме, всегда господствующем в окружающем пространстве. Князю Трубецкому виделась в нем «мирообъемлющая соборность», а его крестьянскому современнику, поэту Николаю Клюеву, – «народный Иерусалим»...
«Бревенчатым Иерусалимом России» Так же будет названа четвертая книга (двухтомник) выпускаемой издательством «ОПОЛО» монументальной серии «Древнерусское деревянное зодчество». Первый выпуск – «Древний Облорск и заполярные города-легенды» (М., 1998, 412 с., 571 илл.; предисловие губернатора Ямала Ю.В.Неелова); второй – «Избяная литургия. Книга о русской избе» (М., 2002. 512 с., 803 илл.; предисловие Председателя Совета директоров РАО «Газпром» Р.И.Вяхирева); третий – «Земля Иркутская, деревянная…» - выходит в свет в начале 2994 г. с предисловием замечательного русского писателя, иркутянина В.Г.Распутина (536 с., 867 илл.). назвали мы небесно-земную область нашей отечественной культуры, которой нигде в мире нет аналогов – древнерусское деревянное зодчество. Воскрешение его не искаженных «благолепными» перестройками и деформациями русского сознания образов представляется нам если и не ведущим, то одним из основных факторов, предопределяющих достойное состояние русской отечественной культуры.
А наша культура – неотъемлемая часть общемировой благодатной духовной энергии. И не случайно еще в далеком 1915 году Николай Константинович Рерих начал свой доклад на IV Съезде русских зодчих с печальных слов: «Число погибших памятников искусства все увеличивается. Каждый год приносит новые жертвы. Оставшиеся ждут своей очереди...» [3, с. 237].
Это было произнесено еще до большевистско-дьявольского переворота 1917 года. Нынешнее же состояние памятников подлинно русского искусства и в первую очередь – древнерусского деревянного зодчества поистине трагично. Беда заключается не только в их повсеместном уничтожении, но и в непонимании их глубинного самобытного содержания. Их судьба зависит сейчас преимущественно от людей, далеких от традиционной культуры Святой Руси и от самой России в целом.
Вникнуть в суть образного построения того или иного памятника можно, лишь зная не только его архитектурно-конструктивные особенности, но и причины их выбора и сочетания, то есть понять мысли зодчих и предопределяющие их силы формирования. Это знание постигаемо при достаточно четком представлении о ходе жизни, в течение которого и в зависимости от которого создавался памятник. А такого рода представление невозможно без проникновения в глубины культуры народа на различных этапах его истории, культуры целостной, включающей в себя и архитектуру, и музыку, и живопись, и литературу.
Одно приближение к этому огромному пласту знаний может затребовать многодесятилетия человеческой жизни. Не каждый из наших реставраторов, историков и прочих присовокупленных к делу охраны памятников людей способен на это – лишь тот, кто вырос и был воспитан вне отрыва от корней своих, кому тем или иным способом (в семье ли, в окружении ли) привиты любовь и уважение к русской старине, к поискам истины. Опыт и знания поколений передались бы ему если не на кровно-генетическом уровне, то – на интуитивно-национальном; они прямо «из воздуха» были бы поглощаемы.
Именно так и формируется мироощущение, характерное для народа-нации в целом (если, конечно, она не находится в стадии необратимого духовного разложения), позволяющее как бы в мгновение ока уловить все краски и оттенки былой и текущей жизни и «всезрящими глазами своего чувства» (В.Г.Белинский) увидеть непреложные законы их возникновения. Другими словами – почувствовать истину, которая и отличает поэзию таланта, дара Божьего и источника творчества, производного от слова Творец, от исполнительского делания. Свидетельством тому служат преисполненные народной мудрости святоотеческие образы деревянного зодчества. Да и не только они, а все шедевры русской культуры, включая и литературные произведения. Именно широта мировосприятия и ее неприземленность предопределяют их общечеловеческую значимость и всемирное признание.
Да и само определение «русский», чистосердечно избираемое жителями многоликой России, таит в себе причастность человека к нашей отечественной культуре, не хамское (а Хам, вспомним, предал отца своего) к ней отношение. Разумеется, непричастность, даже незнание русской культуры вовсе не есть условие недоброго к ней отношения. Последнее происходит лишь от духовного примитивизма той или иной человеческой особи, что каждому из нас хорошо известно и что ярко отражено в производных нынешней масскультуры, низвергающей достоинство человека до уровня одноклеточного существа, даже и не животного.
Истинно культурный человек, равно как и истинно верующий, никогда не встанет на путь разрушения какой-либо национальной культуры, пусть и не близкой его убеждениям. Разрушает бездуховная недалекость, она же – незнание, не-со-знание, то есть оторванность от накопленных знаний многих и многих поколений. Примкнуть же к этому богатству-накоплению в одночасье невозможно, тем более при нелюбви к России и ее многострадальной жизни. А жить в отомкнутом состоянии – безрадостно и тревожно. Словом, живя в России, надо познавать ее истинную культуру-красоту, космически прекрасную и всеохватную в каждом своем малом проявлении. Это приближение к красоте дарует счастливое ощущение радости, то самое, к которому так приложимы простые и ясные слова Н.К.Рериха: «Счастье – в радости. Радость – в красоте» [4, с. 391].

1. Дунаев М.М. Еще раз о русской национальной идее // Православная беседа. М., 2003. № 1.
2. Цит. по: Маслин М.А. «Велико незнанье России...» // Русская идея. М., 1992. Эта же мысль Вл. Соловьева приведена и в цитируемой работе М.М.Дунаева. Она же есть и в книге авторов «Древний Обдорск и заполярные города-легенды» (М., 1998).
3. Цит. по: Ополовникова Е.А. Умозрение в формах // Утренняя звезда. М.: МЦР, 1993. № 1, без указания источника.
4. Рерих Н.К. Листы дневника. Т. II. М.: МЦР, 2000.