Электронная библиотека Международного Центра Рерихов

В согласии с философским духом своего времени Й. Фихте писал: «…наиболее объемлющая <…> форма идеи есть сознательное слияние всякой деятельности и всякой жизни с единым, непосредственно ощущаемым первоисточником жизни [выделено мною. – В.Ж.]. Тот, для кого такое сознание открывается в своей непосредственности и непоколебимой достоверности и в ком оно одухотворяет все прочее его знание, мышление и чувствование, обрел никогда не омрачаемое блаженство» [2. Т. 3. С. 238].

Это сознательное стремление экзистенции к возвышению и очищению жизни, приведение ее к динамическому соответствию высшим уровням бытия оценивается как внутреннее творчество или творчество психожизни и лежит в основе концепции жизнетворчества Живой Этики. Таким образом, в рассматриваемом нами философско-этическом учении получают совершенную форму те ярко выраженные интенции различных традиций духовной культуры (как восточной, так и западной), которые процесс внутреннего самосовершенствования возводят в ранг особого рода искусства или утонченного внутреннего творчества – «творчества себя».

Обобщая указанные интенции, с целью понятийного конституирования данного феномена для дальнейшего философского и культурологического анализа его, мы вводим понятие «интериорное творчество» (от лат. interior – внутренний) для обозначения сознательного процесса духовного совершенствования, ориентированного на актуализацию потенций эссенциального бытия в человеческой экзистенции.

В этом контексте обращает на себя внимание понятие «йога», понимаемое в Бхагавадгите как внутреннее «искусство в действиях» повседневной жизни, то есть искусство преобразования внутренних мотивов действий [см. 11. II, 50]. В даосизме можно встретить аналогичный термин, относящийся к даосскому типу интериорного творчества, – «искусство Дао», подразумевающее гармонизацию физического и психического уровней человеческого существа: «[Совершенномудрый] внутри себя совершенствует искусство Дао», «странствует в гармонии тела и души» [цит. по 30. С. 55].

В полной мере это характерно и для европейской традиции, в частности восточного христианства, где основоположники православного исихазма, а вслед за ними и многие русские духовные подвижники, называли свою внутреннюю молитвенную практику «искусством из искусств» или «художеством художеств». В начале XX века, обобщая этот опыт православного монашества, епископ Варнава, ученик известных оптинских старцев, написал трактат «Основы искусства святости».

Однако наиболее полной и систематической философской рефлексии подверг указанную православную традицию, изложенную прежде всего в книгах Добротолюбия, П.А. Флоренский; он, рассматривая ее с точки зрения эйдотической концепции платонизма, утверждал, что православное «художество художеств» является подлинным творчеством, цель которого – выявление божественного прообраза во внутреннем мире человека, истинного Лика человеческого. «Личность может и должна исправлять себя, но не по внешней для нее, хотя бы и наисовершеннейшей норме, а только по самой себе, но в своем идеальном виде» [34. Кн. 1. С. 231].

П.А. Флоренский полагал, что «святая, духовная жизнь древних людей, вызванная деятельностью верующего, есть в высшей мере его жизнь, объективация его внутреннего мира, подобно тому, как художественное произведение есть объективация творческой идеи художника…» [34. Кн. 1. С. 224]. Следовательно, «творчество религиозно-воспитательное и творчество художественное – аналогичны» [34. Кн. 1. С. 225]. Обосновывая такую точку зрения, П.А. Флоренский пишет: «Если всякое художество есть преобразование того либо другого вещества, вложение в него нового образа высшего порядка, то в чем ином состоит духовное делание, как не в преобразовании всего суще­ства человеческого?»

Более того, он обосновывает и углубляет понимание древними православными старцами внутренней духовной практики как наивысочайшего по своему культурному статусу искусства – «художества художеств»: «духовное подвижничество – это художество по преимуществу, – искусство, дающее высшую красоту твари; не над безличным веществом и безличным словом трудится здесь работающий, но над личным телом и над личною душою, которые делают человека тварью словесною. И если художник дает красоту миру, то от художника из художников воссияет вселенной красота из красот (курсив П.Ф.)» [34. Кн. 1. С. 225].

Так и Живая Этика высшей Красотой космоса полагает возникающее на основе духовного самосовершенствования соответствие личного духа высшим уровням иерархической структуры бытия – мировому «Общему Благу» [см. Озарение. Ч. III, IV, 6].

Автор «Этики преображенного Эроса» Б.П. Вышеславцев, как и П.А. Флоренский, рассматривал внутреннюю практику духовных подвижников как высшее из всех возможных проявлений творческих потенций человека (творческой энергии, или Эроса) и, называя его святым творчеством, ставил на высшую ступень иерархии ценностей: «Святое творчество стоит выше, чем прекрасное творчество; хотя оно вместе с тем прекрасно» [13. С. 115]. При этом Б.П. Вышеславцев анализировал внутреннее делание с позиции сублимационных идей неофрейдизма, прежде всего в интерпретации К. Юнга, органично сочетая юнгианство с идеей восхождения Эроса в платонизме. Он писал: «Эрос Платона – предвосхищение и существенная поправка Фрейда. Эрос бесконечно больше объемлет, нежели libido sexualis <…> Это его корни и цветы, но не его всеобъемлющее древо жизни. Необходимость расширения понятия libido за пределы сексуальной сферы сознают все значительные мыслители, вышедшие из [школы] Фрейда. Так, К. Юнг понимает libido как основную психическую энергию, соответствующую в области психического бытия тому, что называется энергией в физикеЗаметим, что указанная теория К. Юнга, интегрированная Б.П. Вышеславцевым с концепцией Эроса в платонизме, имеет много общего с пониманием психической энергии в Живой Этике.» [13. С. 46].

Все творчество, вся культура, вся религия, согласно Б.П. Вышеславцеву, есть «сублимация», берущая направление на то, что открывается (в «откровении») как высшая ценность [см. 13. С. 47]. Основной тезис рассматриваемого труда Б.П. Вышеславцева, который сочетает в себе как принципы наиболее древних европейских философских учений, так и совершенно новаторские веяния современной ему эпохи, – подлинная сублимация возможна лишь при наличии Абсолюта [см. 13. С. 114].

Мы достаточно подробно осветили те идеи известных русских философов, которые касаются внутренней духовной практики, ввиду того, что они в значительной степени (и в первую очередь с точки зрения своих онтологических подходов) объективно-содержательно совпадают с соответствующей концепцией интериорного творчества Живой Этики.

В согласии с эйдотической концепцией платонизма, Живая Этика утверждает, что совершенная красота как абсолютная креативно-динамическая Потенция Космоса, подлежащая бесконечному развертыванию, заключена в огненном зерне духа самого человека: «...в зерне [духа] заложена красота Бытия!» [Беспредельность. II, 900], причем огненное зерно духа суть носитель не только универсальной Потенции бытия, но и частных, особых космических потенций («лучей») и субстанциальных элементов («стихий»), что лежит в основе бесконечного многообразия творческих проявлений различных индивидов, в основе разнообразия, царствующего во Вселенной. Заметим, что Живая Этика особо настаивает на возможности и необходимости гармонического сочетания проявлений ярко выраженной творческой индивидуальности с основным законом субстанциального единства, царствующим во Вселенной: «Красота Вселенной уявлена в многообразии ее Единства» [42. Космологические записи. С. 269]; «назначение Космоса – разновидность форм при единстве жизненного импульса. Космос не может иначе проявляться. В чистом проявлении Огня Космос не может дать всех форм. Только начало самодовлеюще, потом преобладает различие. На полярности вся жизнь строится» [Иерархия, 25].

Однако реализация идеала совершенной красоты, согласно Живой Этике, осуществима лишь в процессе разнообразных творческих выявлений и духовного совершенствования человека, что приводит к актуализации (раскрытию) все более высоких креативно-динамических центров сознания, в результате чего действие творческой энергии (в терминологии Живой Этики психическая энергия, или Агни, являющийся, по сути, семантическим аналогом Эроса в платонизме) возвышается до высших центров сознания, связанных с духовными проявлениями человека.

Таким образом, и эйдотическая, и сублимационная концепции русского неоплатонизма, развиваемые соответственно П.А. Флоренским и Б.П. Вышеславцевым в отношении интериорного творчества, находят свои соответствия в Живой Этике.

И все же наиболее существенные онтологические основы концепции интериорного творчества в Живой Этике восходят, конечно же, к восточной традиции трансцендентализма. Это касается и тех, которые созвучны концепциям П.А. Флоренского и Б.П. Вышеславцева, ибо они восходят 1) к учению об онтологическом тождестве атмана (индивидуальной души) и Брахмана (Абсолютного Божественного Начала) в индуизме (отсюда идея потенции абсолютного совершенства в человеческом существе, способной к бесконечному развертыванию); 2) к учению о чакрах как психосоматических центрах организма и последовательном возвышении творческой энергии, развертывающейся из кундалини к высшим центрам, по мере духовного развития человека (отсюда идея сублимации психической энергии при одухотворении творческих стремлений).

Кроме того, нам представляется совершенно необходимым обратить внимание на тот фактор жизнетворчества, который выделен в Живой Этике как основополагающий, – а именно феномен мысли. Понятие мысли предельно онтологизировано в философии Живой Этики. Мысль – как креативно-динамическая реальность (формообразующая «вибрация») – одна из основ вселенского бытия, одно из высших проявлений Огня Пространства, вечный двигатель и обновитель космических энергий [см. 42. Изучение свойств человека. С. 286; Надземное, 213]. Абсолютная креативно-динамическая Потенция, или Огонь Пространства, несет в себе два основных взаимодополняющих и неотъемлемых друг от друга модуса своего проявления в экзистенциальном бытии человека – чувство (любовь, влечение – энергийный, динамический аспект) и мысль (формообразующий, креативный аспект) [см. 42. Космологические записи. С. 258, 267].

Мысль является живым, действенным фактором Мироздания, ­основой всех креативных процессов Космоса, фактором, который лежит в основании как частных, локальных, индивидуальных проявлений абсолютной Потенции, так и общекосмических ее проявлений – на всех уровнях бытия Космоса«Мир Огненный имеет целую Иерархию, рождающую миры [творчеством мысли]…» [42. Космологические записи. С. 263].. Если в западной традиции мысль рассматривается лишь как результат, своего рода конкретный продукт дискретного акта мышления, то в Живой Этике начало мысли лежит далеко за пределами сферы актуализированного сознания, в той области, которая характеризуется западной психологией и философией как подсознательная и бессознательная. Креативно-динамические центры индивидуального сознания лишь аппарат проявления исходно бессознательной формообразующей вибрации, или мысли как таковой, в сфере актуализированного сознания, в том числе в форме вербального мышления и определенным образом окрашенных чувств [см. 42. Изучение свойств человека. С. 283]. Мысль есть прохождение универсальных космических энергий через креативно-динамические центры сознания мыслящего существа«Неограничен [космический] поток мысли!» [Беспредельность. I, 4]. «Напряжение [креативно-динамических] центров (чакр) [сознания] выявляет или раскрывает новые качества Основной [или Всеначальной] энергии [абсолютной креативно-динамической Потенции Космоса], действующей через них» [42. Космологические записи. С. 248]. «Каждая мысль рождается из соприкосновения с резервуаром пространства!» [20. Т. 1. С. 66].. Потому человек, как мыслящее существо, является своего рода фокусом сублимации и обновления всех космических энергий, носителем токов мысли, которые возбуждают их динамику [см. 42. Изучение свойств человека. С. 290]; вместе с тем человек перманентно, осознает он это или же нет, придает определенную форму, определенное качество (позитивное либо негативное) волнам эссенциального психодинамического потока универсума [см. 42. Изучение свойств человека. С. 290]. При определенной культивации мысль способна достигать степени универсальной космической значимости, то есть входить в творческое созвучие с первичными креативными потенциями («Началами») КосмосаСтепень такого мыслящего существа характеризуется как «сотрудник космических Начал» и «Творец»..

Что касается конкретной индивидуальности, то именно процесс придания определенного качества потоку космической энергии, проявляющей себя как в сфере актуализированного сознания, так и в сфере бессознательного, формирует причинно-следственные связи кармического потока жизни; действия, согласно Живой Этике, – лишь следствия сознательных и неосознаваемых импульсов мысли и потому являются вторичным фактором в процессе творчества кармы.

Итак, именно психодинамические характеристики сущностных ­оснований мысли, формирующиеся на уровне глубинных мотивационно-установочных структур сознания, а следовательно, качество истинных побуждений, двигающих человеком в его ментальной, вербальной и физической активности, являются фундаментальным основанием, придающим форму многообразным проявлениям индивидуальной жизни на всех уровнях бытия космоса. Отсюда закономерный вывод: для придания психодинамическому потоку индивидуальной жизни качеств эволюционной динамики, гармонии и в конечном счете совершенной Красоты необходимо культивировать (то есть возвышать, утончать, усиливать) именно мысль.

Теперь становится ясным, почему авторы Живой Этики, называя ее «доктриной красоты» [см. Иерархия, 1], вслед за этим уточняют: «Когда говорю о красоте, прежде всего имею в виду красоту мысли» [Аум, 439].

Перманентный поток человеческой мысли, таким образом, рано или поздно должен быть возвышен, укоренен в совершенной креативно-динамической Потенции бытия – Огне Пространства, должен стать как бы совершенным чистым выявлением этой Потенции, или незамутненным «просветом бытия» (М. Хайдеггер) в стремящейся к совершенству человеческой экзистенцииМысль в своем высшем аспекте суть «прозрение в сущность явлений» [42. Изучение свойств человека. С. 284].. От низших областей чисто утилитарного мышления, окрашенного животными, инстинктивными влечениями, проходя затем через область формально-логического, дискурсивного мышления, по своей сути холодного и отчужденного от жизни как таковой, мысль должна становиться все более экзистенциально отепленной, сердечной, то есть усиленной всей могучей творческой потенциальностью целостного человека-микрокосма, целокупно переживающего себя в мире и мир в себе, чтобы в конечном итоге преобразиться в креативно-динамический акт универсального космического значения – творческий акт высшей Красоты.

Таким образом, становится понятно, почему, в отличие от концепции В.С. Соловьева, в философии Живой Этики переход к теургическому, космопространственному творчеству мыслится именно через целостную культивацию мысли, а не через какое-либо частное проявление творческих способностей, как, например, эстетическое творчество само по себе, которое исполняет функцию весьма значимой, но все же лишь одной из форм такой культивации.

В рамках концепции интериорного творчества Живая Этика рассматривает два основных его аспекта, терминологически обозначенных как «творчество импульса» (или «творчество очищения сознания») и «творчество устремления», направленные соответственно на очищение и возвышение (сублимацию) психодинамических процессов сознания [см. Иерархия, 43; Мир Огненный. III, 13].

«Творчество импульса» – тот аспект интериорного творчества, который как раз и заключается в процессе тщательной рефлексии над своими мыслями, чувствами, побуждениями с целью устойчивого очищения сознания от грубо витальных и эгоистических содержаний.

Так, подводя итог многолетнему изучению Живой Этики, переписке и личным встречам с членами семьи Рерих, а также опыту собственного духовного совершенствования на этой основе, Р. Рудзитис писал о необходимости утонченной рефлексии над содержаниями своего сознания: «Воспитание культуры импульсов, или побуждений, – наше бесконечное задание. Оно заключается в том, чтобы перенести в область сознания все наши чувства и наклонности. Ибо над тем, что мы ясно осознаем, легче обрести власть» [28. С. 133]. Р. Рудзитис предлагает человеку, устремленному к духовному совершенствованию, ясно осознавать каждый шаг, каждую мысль и каждый труд, учиться внимательно следить за малейшими своими побуждениями, не допуская «в фокус сознания не только пятен страсти, но даже ни единой мысли или ассоциации, которые могли бы бросить хоть малейшую тень на ясный свет сердца» [28. С. 133]. Человек, считал Р. Рудзитис, способен мгновенно почувствовать, когда к его сознанию еще только приближаются досада, обида, зависть, нетерпимость, злонамеренность, различные низменные желания, страх, чтобы сконцентрированным усилием воли («молниеносным сильным ударом меча воли») не допустить их в сферу своего сознания [28. С. 133].

Кроме того, как писал Р. Рудзитис, для выполнения этого задания необходимо культивировать в себе самые возвышенные духовные вибрации: как бы музыкально настраивать душу, «мастерски управлять симфонией своего сознания в жизни каждого дня» [28: 133].

В этих последних высказываниях, со всей очевидностью, просматривается столь характерный для Живой Этики эстетический ракурс рассмотрения этических проблем, при доминировании которого путь красоты, в различных аспектах, полагается высшим. В рамках такого подхода, заметим, понятия творчества и красоты часто связываются с определенными экзистенциальными переживаниями человека, ориентированными на актуализацию духовно-творческих потенций человеческой экзистенции, а стало быть, на духовное совершенствование человека: например, «творчество подвига» [Агни Йога, 8], «красота ­мужества» [21. Т. 2. С. 14].

Имея в виду подобные же интенции всей мировой духовной культуры в целом, с нашей точки зрения, целесообразно связать введенное В.В. Бычковым понятие интериорной эстетики, «имеющей эстетический объект во внутреннем мире самого эстетического субъекта» [12. С. 42–43], с действенным аспектом интериорного творчества, а именно со своего рода интериорно-эстетическим распознаванием динамического потока содержаний сознания, развертывающихся в перманентной его процессуальности, с целью придания ему, в конечном итоге, подлинной красоты – «красоты духовной, ослепительной красоты лучезарной, светоносной личности» [34. Кн. 1. С. 99].

В рамках концепции интериорного творчества и интериорной эстетики нам представляется весьма значимым исследование М. Фуко [35], который фактически содержательно развивает эстетическо-гносеологическую по своему содержанию теорию А. Пуанкаре (о внутреннем «тонком решете» сознания) применительно к процессу духовного совершенствования, или «культуре себя»Понятие, введенное М. Фуко в отношении так называемых практик существования, ориентированных на гармонизацию внутренней жизни человека.. Так, анализируя «работу мысли над собой» в духовной практике стоиковКоторая в этом пункте, заметим, не имеет никаких принципиальных отличий от дисциплины мысли, предлагаемой, в полном согласии с этической концепцией Живой Этики, Р. Рудзитисом., М. Фуко утверждал, что это есть нечто иное и большее, нежели просто испытание способностей или оценка изъянов в правилах поведения; скорее это есть «фильтр, который непрерывно процеживает потоки представлений, исследуя, контролируя и сортируя» [35. С. 71]; в повседневном процессе самосовершенствования эта форма отношения к себе становилась постоянно действующим фактором. Так, характеризуя ее, как сообщает М. Фуко, Эпиктет прибегал к метафорам, которым в несколько преображенном виде суждено было возродиться в христианской духовности: «Неисследуемым представление нельзя принимать, но нужно говорить ему: “Погоди, дай посмотрю, кто ты и откуда идешь”; как ночная стража: “Покажи мне условные знаки”…», – и призывал каждого испытать себя, наподобие «пробирщика серебра» [цит. по 35. С. 71].

В своем рассуждении М. Фуко очень близко подходит именно к эстетическому началу действенного аспекта интериорного творчества. Ибо вне зависимости от вектора деятельностной направленности творческого процесса – вовнутрь или вовне – сам процесс эстетического «взвешивания», «фильтрации», распознавания является внутренним, интериорным, в силу того, что как объекты внешнего мира, так и содержания бессознательных уровней психики переносятся в сферу актуализированного сознания и именно таким образом актуализируются в пространстве экзистенциального бытия человека. Именно там они осознаются, переживаются, оцениваются, примериваются к собственной экзистенции, трансформируются, чтобы затем, в соответствии с духовной, эстетической утонченностью человека, быть либо «впущенными» как неотъемлемые принадлежности собственного экзистенциального пространства, собственной внутренней культуры, – либо отвергнутыми.

Возвращаясь к концепции интериорного творчества Живой Этики, следует сказать, что она, подобно стоикам и приверженцам других традиций духовной культуры, как следует из вышеприведенного текста Р. Рудзитиса, настаивает на необходимости, во-первых, осознания, а во-вторых, своего рода эстетико-гносеологического очувствования (распознавания) качества всех импульсов (или внутренних побуждений, мотивов), двигающих человеком в его внутренней и внешней ­активности, для последующего их преобразования.

Вышеуказанная способность эстетическо-гносеологического распознавания в Живой Этике терминологически обозначена как «чувствознание». Именно развитое «чувствознание», согласно Живой Этике, способно «просвечивать» содержания сознания, проверяя их на истинность, а следовательно, и красоту, причем красота мыслиЕще раз обратим внимание на то, что мысль здесь понимается в широком смысле, в том числе и как бессознательные импульсы, руководящие жизнью индивида., как видно из нижеприведенной цитаты, подразумевает ее укорененность в эссенциальных, бытийных основаниях Космоса (или Беспредельности в данном фрагменте):

«Человеческое сознание можно устремить к управлению неуправимыми и бессознательными мыслями <…> Развитие чувствознания поможет человечеству. Когда чувствознание подскажет, где хаос и где Беспредельность, когда чувствознание различит явление космическое от произвольного, тогда человечество будет держателем ключа знания. Наука предусмотрела телескоп <…> но телескоп чувствознания проникает в Беспредельность <…> Управление бессознательными мыслями даст понятие измерения Беспредельности. Неограничен поток [космической] мысли!» [Беспредельность. I, 4].

В концепции Живой Этики «чувствознание» является не только эстетическим «фильтром», отбраковывающим «произвольную» (то есть не укорененную в эссенциальном бытии) спонтанность экзистенциального бытия, но и гносеологическим «телескопом», как и в теории А. Пуанкаре. Такой «телескоп» духа, очищая пространство актуализированного сознания, тем самым создает условия для восприятия потенцирующего космического потока эссенциального бытия («Беспредельности»), который перманентно надвигается – грядет – на него как Будущее, проявляя себя в виде прекрасных образов, идей, устремлений, и в конечном итоге одухотворенной красоты самой человеческой экзистенции. Ибо Истина проявляет себя в экзистенциальное бытие человека в одеянии подлинной красоты.

Таким образом, согласно Живой Этике, при всем разнообразии как негативных, так и позитивных качеств, они проявляют себя в сфере актуализированного сознания в виде мыслей и чувств, которые могут быть подразделены на две основных вида:

1) «личные», эгоцентрические (или «произвольные явления» в вышеприведенном фрагменте, связанные с такими качествами, как тщеславие, самомнение, саможаление, страх, ненависть, мстительность, леность, холодная рассудочность, не отепленная целостным переживанием бытия, низменные влечения и т.д.);

2) альтруистические, ориентированные на Общее Благо (явления, укорененные в потенцирующих эссенциальных процессах универсума, носящие «космический» характер, согласно тому же фрагменту Живой Этики, которые соотносятся с такими качествами, как мужество, героизм, различные аспекты самоотверженности, преданности, терпимости, сострадания, любви и т.д.).

В этой концепции именно подвиг самоотверженности, в широком смысле, рассматривается как высшее проявление абсолютной креативно-динамической Потенции Космоса в экзистенциальном бытии человека: «[Синтетическое, интегральное] приложение качеств Огня соответствует подвигу» [Агни Йога, 670]. Доступным же идеалом духовного совершенства является человек, у которого, – благодаря успешному процессу «творчества импульсов», а также ввиду целостного предания себя служению общему благу, – «нет ни одной личной мысли» [см. 20. Т. 1. С. 67], то есть каждая мысль и чувство выражают его искреннее стремление к служению эволюции универсальной вселенской жизни. Следовательно, предлагается не только отвергать безобразное, но и подмечать и развивать подлинно прекрасное, которое, в конечном итоге, должно полностью овладеть всей сферой сознания. Эта универсальная интенция мировой духовной культуры в предельно лаконичной формуле выражена в «Йога-сутрах» Патанджали: «Ложные помыслы [служат] препятствием, [следует] развивать их противоположности» [17. С. 139].

Живая Этика, кроме того, предлагает соотносить свое мышление с иерархической структурой универсума, осознавая и культивируя в себе проявления высших уровней бытия: «Каждый человек имеет три основных течения мысли. Наносное – от плоти <…> явное в жизни внешней. Второе уже касается сердца и в тонких чувствах способствует улучшению и преуспеянию. Наконец, в глубине сознания зарождается подвиг самоотверженности – там будет близок Мир Огненный. Каждый человек может коснуться всех миров; даже в своей повседневности может избрать любое мышление. Для этого не нужно быть бедным или богатым, высоким или низким, даже не нужно быть очень ученым, чтобы прислушаться к голосу сердца [то есть к чувствознанию]. Поистине, мысль есть океан со всеми течениями» [Мир Огненный. III, 603].

При этом сознательная культивация качеств, сопутствующих подвигу самоотверженности, и совершенная актуализация их в реальной жизни рассматриваются как одно из высших проявлений духовно-творческих потенций человека: «Творчество подвига подобно каждому процессу творчества. Углубляя форму, даем вековой кристалл. Чутье совершенства [то есть все то же чувствознание] подымает дух творческих проявлений» [Агни Йога, 8].

Итак, по мысли Е.И. Рерих, люди должны осознать, что есть подвиг в жизни каждого дня, и принять его на себя, ибо «жизнь бессмысленна без подвига». Она пишет об особой выразительности русского слова «подвиг», не имеющего себе адекватного эквивалента на европейских языках: «В этом слове передан весь смысл, все качество устремленного действия вперед, к самоотверженному подвигу, в будущее, в эволюцию» [21. Т. 2. С. 34–35].

«Творчество устремления» – тот аспект интериорного творчества, который заключается в процессе «постановки» сознания по отношению к эссенциальному бытию и выражается в «простом» акте осознания (и затем в перманентном осознавании – «памятовании») всепроникающего Огня Пространства в качестве креативно-динамической Потенции всех жизненных (включая витальные, ментальные и духовные уровни) проявлений человека и универсума. Лишь такое «расширение сознания», заключающееся в живом интуитивном постижении ноуменального Единства, лежащего в основании всех многообразных проявлений космоса в виде различных форм и энергий, позволит ­человеку «приблизиться к <…> Абсолюту» [Община (Рига), 20], то есть к максимальной актуализации абсолютной Потенции в человеческой экзистенции.

Согласно Живой Этике, кроме развития сознания, именно Огонь Пространства (при соответствующей ориентации сознания) преображает путь духовного восхождения, – «огонь тел соединяется и питается Огнем Пространства» [Агни Йога, 308]. Последнее, в свою очередь, объясняется тем, что «так называемые принципы в нас <…> суть лишь состояния нашего сознания <…> все подразделения на дух, душу, ­манас высший или низший являются лишь различными качест­вами ­основной энергии Огня жизни или сознания, самым высоким качеством которой будет психическая энергия [то есть субстанциальное основание сознания]» [21. Т. 2. С. 18], потому момент отчетливого осознания и перманентный процесс осознавания являются не просто абстрактными, отвлеченными ментальными актами, но психодинамическим, энергийным процессом восстановления и углубления связи сознания и всего существа человека, на всех уровнях его бытия,

с ноуменальным источником вселенской жизни, а следовательно, и процессом ассимиляции этой универсальной духовной энергии: «Огонь Пространства, будучи осознанным, превращается в психическую энергию» осознавшего его человека [см. 21. Т. 2. С. 18].

Но для реализации этой возможности требуется вполне отчетливо принять представление о том, что Огонь Пространства есть «явленная жизненная сила Космоса» [Беспредельность. I, 111], «энергия духовная», которая движет вселенской жизнью [см. Иерархия, 369], а следовательно, глубоко осознать, что «вездесущий Огонь насыщает каждое жизненное проявление» (в том числе твое собственное), «напрягает каждое действие», «устремляет каждое стремление, каждое начинание», что эта «космическая мощь, которая заложена в каждом импульсе человека и в [его] творческой силе, направлена к сознательному созиданию» [Иерархия, 87] и именно потому максимально актуализируется в любых подлинно созидательных, творческих действиях.

Согласно Живой Этике, земному человечеству необходимо от условного, нежизненного понимания священного, трансцендентного Огня – как «символа отвлеченного» – перейти к овладению им. Иначе говоря, следует «принять в сознание жизненность Огня» [Мир Огненный. I, 369], «научиться мыслить о нем» [Агни Йога, 341]. «Было бы безумно предполагать, что стихия огня находится где-то вне нас и осознание его может быть лениво отложено» [Агни Йога, 438].

Самой недостоверной, полагает Живая Этика, является иллюзия пустотности беспредельного пространства, окружающего человека. «Вообразите неотрицающим глазом все пространство, излучающее Огонь. Вообразите пространство, содержащее прану и акашу. Не “Творец” и не “Великий Создатель”, но Беспредельность!» [Беспредельность. I, 16].

Кроме того, Огонь должен быть осознан и призван как «преобразователь жизни». Таким образом, на вопрос «Как понимать Агни Йогу?» дается ответ: «Как распознание и применение к жизни всесвязующей стихии Огня, питающей зерно духа» [Агни Йога, 185].

Потому те, кто уже реализовал в своей жизни духовно-эволюционное, преображающее воздействие Огня Пространства, могут, согласно Живой Этике, сказать о себе: «Мы с Огнем творим, мы с Огнем устремляемся, мы в Огне живем; и это не чудеса, но претворение жизни в одеяние Материи ЛюцидыМатерия Люцида – Материя Светящаяся, согласно философии Живой Этики, есть субстанциальное основание более высоких уровней бытия. В данной цитате выражена в том числе идея утончения, «эссенциализации» плотной материи в процессе духовного совершенствования.» [Иерархия, 29].

Это и есть фактически осуществление этического идеала западного трансцендентализма, заключающегося, согласно Й. Фихте, в «сознательном слиянии всякой деятельности и всякой жизни с единым, непосредственно ощущаемым первоисточником жизни», которое «одухотворяет все прочее <...> знание, мышление и чувствование» человека [см. 2. Т. 3. С. 238].

Итак, постоянное «памятование», внутренняя устремленность к совершенному первоисточнику жизни («творчество устремления»), согласно Живой Этике, приводит к постепенной актуализации совершенной Потенции в пространстве экзистенциального бытия человека, – преобразуя мысли, чувства, устремления, укрепляя волю, – что имеет своим итогом «огненную трансмутацию» сознания, сублимацию творческой энергии, выявление подлинного «Лика» человеческого, несказуемой, но в то же время вполне очевидной красоты духа, выражающейся во всеобъемлющей любви и самоотверженности.

И здесь следует обратить внимание на то, что необходимость сознательного принятия категории Абсолюта для духовно-нравственного совершенстования обосновывали многие европейские философы, и в частности Платон, Плотин, Й. Фихте, Ф. Шеллинг, В.С. Соловьев, Н.О. Лосский, С.Л. Франк, Б.П. Вышеславцев. Так, Ф. Шеллинг в свое время писал, что возвышенные умозрительные идеи становятся предметом нашего опыта лишь в процессе «бесконечного стремления реализовать абсолют в себе самом – посредством неограниченной активности» [см. 39. С. 83; см. также С. 87–88].

Тогда как Н.О. Лосский замечал, что сознательное духовное «соединение души с волей Божией сублимирует всякую страсть, освобождает ее от чрезмерностей…» [18. С. 209].

В свою очередь Б.П. Вышеславцев, ссылаясь на указанную осно­вополагающую интенцию европейского трансцендентализма и прилагая ее к концепции сублимации творческой энергии, замечает: «Предел совершенства есть Абсолютное Совершенство <...> А без принципа совершенства нет никакого “усовершенствования”, никакого свершения, никакого творчества, никакой предельной оценки» [13. С. 114]. Таким образом, основной тезис, самая суть его концепции заключается в том, что «сублимация всеобъемлющая и предельная (не частичная и условная)» возможна лишь при наличии в сознании представления о «sublimissimum»Sublimissimum (лат.) – наивысшее, наивысшая ценность. – «summum bonum», абсолютном совершенстве, аксиологическом Абсолюте [см. 13. С. 114]. «При этом, – заключает Б.П. Вышеславцев, – summum bonum вовсе не должно быть рациональным, понятным; скорее напротив, оно необходимо выходит за пределы <...> всего известного, понятного и потому необходимо “мистериозно”…» [13. С. 114].

В связи с этим заметим, что Живая Этика, следующая в русле упомянутой выше восточной традиции философии жизнетворчества, настаивает на практическом применении этой вполне закономерной для любой трансцендентальной системы идеи в повседневной жизни человека. Как практическая этика повседневной жизни, она уточняет, что само по себе наличие Абсолюта, наличие совершенной Красоты не преобразит жизнь. Требуется действенное встречное усилие человека, «творчество устремления», движение навстречу потенцирующему источнику жизни, абсолютной Красоте, потому лишь осознание трансцендентного Огня Жизни, осознание качеств этой абсолютной эссенциальной Красоты при ее проявлении в экзистенциальном бытии человека и культивация соответствующих качеств в повседневной жизни – спасет…

* * *

Итак, проведенное исследование позволило эксплицировать содержащуюся в философии Живой Этики целостную, всесторонне разработанную, вариативную концепцию творчества, обладающую космологическими, антропологическими, культурологическими и социологическими проекциями.

Как было показано, данная концепция является результатом органичного синтеза глубинных мировоззренческих оснований восточной и западной традиций культуры, и прежде всего тех базовых аксиологических структур этих традиций, которые выражены в их трансцендентально ориентированной философии.

Содержательный анализ соответствующих понятий, репрезентирующих эти ценностные структуры, и, в частности, понятий «творчество» и «исполнение дхармы»Данные понятия, избранные в согласии с темой исследования, были рассмотрены в контексте соответствующих семантических комплексов, в которые они погружены, а следовательно, прямо или косвенно анализ затрагивал и такие понятия, как «абсолютная Потенция», «дух», «красота», «эволюция», «свобода», «необходимость» (в европейской традиции) и «мокша», «нирвана», «дхарма», «карма», «йога», «атман», «Брахман» (в восточной)., показал, что они не только не взаимоисключают друг друга (как это кажется при первом, поверхностном взгляде), но, наоборот, будучи погружены в общий семантический контекст, составляют диалектическое единство, а следовательно, динамическую, способную к саморазвитию целостность. Среди результатов такого синтеза оформляется и понятие «творчество кармы», задающее основной ракурс рассматриваемой нами концепции Живой Этики, состоящий в максимально расширенном и бытийно укорененном понимании творчества как творчества жизни – в универсальном контексте коэволюции человека и Космоса.

Кроме того, такой диалектически-синтетический подход задает и гармоническую дуальность концепции творчества.

Во-первых, соответствующее понятие рассматривается в том, близком к традиционному понимании, согласно которому творчество является процессом объективации культурных ценностей и, в более широком смысле, процессом любой социально ориентированной деятельности, которой свойственно достижение максимального качества как ее объективных результатов, так и собственной деятельностной процессуальности. Последнее условие особо акцентируется в Живой Этике, как задающее противоположное эгоцентризму сосредоточенно-креативное состояние экзистенции, наиболее естественным образом способствующее духовной эволюции.

Во-вторых, и это наиболее существенно, Живая Этика предельно расширяет интерпретацию понятия «творчество», связывая его не только с экстериорно-, но и с интериорно-направленной деятельностью сознания, нацеленной на целостное одухотворение (эссенциализацию) человеческой экзистенции, включая трансформацию глубинных мотивационных структур сознания. Таким образом, здесь получает фундаментальное развитие та традиция трансцендентально ориентированной философии как Запада, так и Востока, которая рассматривает сознательный, выверенный, подобно искусству, процесс духовного совершенст­вования в качестве внутреннего (или интериорного) творче­ства, обладающего высочайшим аксиологическим статусом в ­культуре.

Причем указанная дуальность концепции образует именно неантагонистическую динамическую целостность (подлинное духовное совершенствование мыслится возможным здесь лишь на основе активной социально ориентированной деятельности – «служении общему благу», а подлинное внешнее творчество всегда одухотворенно), и таким образом снимается часто акцентируемая исследователями культуры оппозиционность внешней творческой деятельности и духовного совершенствованя человека.

Проблема такого рода оппозиционности – ключевая и при теоретическом рассмотрении взаимодействия культурных традиций Запада и Востока, для которых характерно доминирование соответственно ­экстериорно-выраженного активизма и интериорно ориентированной созерцательности.

Подчеркнем, что именно идея диалектического единства внутреннего (интериорного) и внешнего (социально ориентированного) творчества в качестве основного условия духовно-культурной эволюции человека и человечества – основа правильного понимания не только концепции творчества, но и в целом Живой Этики как философско-­этической системы, ориентированной на ее практическую ­реализацию.

С точки зрения В.С. Стёпина, именно такие подходы, пусть и находящиеся пока на периферии современной культуры, которые в общетеоретическом плане выдвигают идею коэволюции человека и космоса, человека и природы, а в конкретно-этическом и социальном измерениях обосновывают необходимость синтеза внешней активности индивидуума, направленной на преобразование мира (что свойственно «техногенной цивилизации» Запада), с тем типом человеческой активности, который «ориентирован не столько вовне, сколько вовнутрь, на самовоспитание, самоограничение, включение в традицию» (что свойст­венно традиционалистским системам ценностей Востока), являются наиболее перспективными и, быть может, единственно приемлемыми для формирования новой системы ценностей человечества, способной преодолеть нарастающие экологический, антропологический и другие глобальные кризисы [см. 31. С. 86–88; 32. С. 101–111].

И наконец, осуществленный в философии Живой Этики синтез культурных традиций Запада и Востока обладает не только теоретической глубиной и эстетическим изяществом, но и действительной жизненностью. Об этом ярко свидетельствует тот факт, что он был осуществлен не отвлеченно-умозрительно, но (в полном согласии с традицией философии жизнетворчества) непосредственно в плавильном тигле экзистенциального бытия самих членов семьи Рерих, преобразовавшись затем в мировоззренческое основание всей их жизни (как духовного совершенствования, так и социально ориентированных творческих усилий) и таким образом объективировавшись как их выдающийся вклад в сокровищницу мировой культуры: прежде всего в сфере искусства (Н.К. Рерих и С.Н. Рерих), философско-этической мысли (Е.И. Рерих и Н.К. Рерих), права и общественной жизни (Н.К. Рерих)Здесь имеется в виду Международный пакт защиты культурных ценностей, впервые в мировой истории предложенный Н.К. Рерихом, который и возглавил широкое общественное движение за его подписание, приведшее к официальному принятию Пакта странами американского континента, включая США., а также науки (Ю.Н. Рерих).

Все перечисленные здесь факторы позволяют сделать вывод об исключительной значимости для дальнейшей культурно-духовной эволюции человечества динамического синтеза глубинных мировоззренческих оснований культурных традиций Запада и Востока, осуществленного философией Живой Этики, – и особенно в контексте современного цивилизационного поворота от цивилизаций локального типа к глобальной цивилизации как единому антропо-социо-природному планетарному комплексу, который в полной мере может быть осуществлен лишь на основе актуализации в новых условиях, на новом этапе планетарной эволюции, высших идеалов духовности, по своей сути универсальных для всего человечества.