4 ЗАКОЛДОВАННЫЙ ДУХ

"История естественного процесса природы,
космогонического образования природы, отражается
и повторяется в человеческом сознании, в человеческом
духе на первоначальных стадиях человеческого сознания
в форме мифологии, поэтому мифологическое сознание
полно космическими мифами, в них раскрывается человек,
как природное существо, связанное с духами природы,
раскрывается связь его с тем первоначальным процессом
миротворения и образования мира, который лежит глубже
самого отвердения материи, того отвердения материи,
с которого научное сознание начинает рассматривать
процесс эволюции мира".

Н.А.Бердяев Смысл истории М, 1990, стр. 63.

"Как велика земля и как громадна! Как тяжек груз!
Как путь мой долог!"
Х.Л.Портильо. Кецалькоатль М, 1982, стр. 146.

Долгое время наличие мифологической части в древних исторических хрониках, особенно восточных, не находило никакого объяснения, так же, как и сами мифы. Со временем данная проблема была разрешена все тем же избитым в истории человечества путем: то и другое есть плод воображения и фантазии самого человека. Однако вопрос о том, как зародился такой странный плод и как он вызревал, перед наукой не возникал. И только в XX веке, когда появился в научных кругах интерес к культуре и философии Востока, многие историки, хотя и не признавали мифологическую часть исторических хроник, но уже перестали отрицать ее как объект для исследования. Со временем взгляды на мир стали меняться, что постепенно привело к определению места мифологии в историческом процессе. "Связь исторического начала с мифологическим, ― справедливо отмечается в энциклопедическом справочнике, ― истории и мифологии несомненна уже для космологических текстов. Ряд их особенностей оказал существенное влияние на структуру и содержание раннеисторических текстов"1.
Если мы посмотрим на проблему глубже, с точки зрения космической эволюции, то обнаружим в мифе не только связь с ранней историей человечества, но и увидим в нем исток всей последующей. Однако качество истока было совсем иным, нежели то, что потом из него вышло. Исток содержал, как позже выяснилось, информацию, заключенную в образах, настолько полную и многообразную, что она продолжает и сейчас влиять на нашу культуру и мышление. "Религии, философские системы, искусство, общественные формы бытия примитивного и современного человека, первые научные и технические открытия, даже мучительные сновидения ― все это вытекает из единого мифологического источника"2.
Где же собственно те ручейки, которые сформировали мифологию, ставшую источником для всей духовно-культурной деятельности человечества? Где находилось их время и пространство? Как складывались и кем бессмертные и точные образы богов, космогонических действий, человеческого творчества, характеров и поведения? Следы начального процесса такого "творения" мифа пока не обнаружены. В наш исторический период мы имеем дело с уже сложившимися и завершенными мифическими образами, рассыпанными по огромным пространствам земли. Несмотря на некоторые различия этих образов и явлений, их принципиальная культурно-философская и космогоническая основа оказывается одинаковой для самых отдаленных друг от друга территорий. Возникает ощущение, что мифологическая информация появилась как-то сразу и напоминала скорее какой-то грандиозный одновременный "посев", нежели процесс, связанный с формированием определенных философско-художественных представлений.
Если сам исторический процесс, история, как таковая, были по земному реальны, то мифология несла в себе как бы иную реальность. Там существовало иное время, иные пространства, а участники сакральных и космогонических действий обладали неземными возможностями. Герои мифов могли менять свои тела, превращаться в животных, легко переходили из одной сферы в другую. "В языке мифа, ― писал мексиканский ученый Ф.Д. Инфанте, ― нет определенных времен: прошлое переходит в настоящее, будущее сливается с прошлым; образы выступают в роли многокрасочных масок, меняющихся под воздействием сложных механизмов отрицания и забвения"3. Из этой иной сакральной реальности выросло не только своеобразное осмысление ранней истории человечества, но и его культовая практика.
"...религиозная правда всех преданий и мифов, ― отмечал Н.Бердяев, ― заключается вовсе не в том, что они дают какие бы то ни было естественно-научные или исторические познания, которые могут конкурировать с современной историей, геологией, биологией и т.д., а в том, что они символически раскрывают какие-то глубочайшие процессы, совершавшиеся за гранями, отделяющими время нашего эона от другой вечной действительности"4. Русский философ был одним из первых, кто созвучно творцам Живой Этики отнес миф к реальности "другой действительности". "Миф же есть не вымысел, а реальность, но реальность иного порядка, чем реальность так называемой объективной эмпирической данности"5.
Решить загадку происхождения и сути мифа можно, лишь принимая во внимание взаимодействие духа и материи, ту их двойственность, которая свойственна и самому человеку.
"Человек был и на протяжении всей истории остается двойственным существом, сопричастным двум мирам ― высшему Божьему миру, который он в себе отображает, миру свободному и миру природно-естественному, в который человек погружен, судьбы которого он разделяет и который многими путями действует на человека и связывает его по рукам и ногам настолько, что сознание его затемняется, забывается высшее происхождение его, сопричастность его высшей духовной действительности"6.
Идея двойственности проходит красной нитью через мифологию и ранние исторические писания. История культур Центральной Америки дает ярчайший пример такого процесса. В Пантеоне тольтеков и других народов существовал бог Ометеотль ― "Владыка двойственности", который обитал на 13-м небе. Кецалькоатль ― "Пернатый змей", ― несший даже в своем имени эту двойственность, мифический культурный герой и

Кецалькоатль. VI-IX 	в.

Кецалькоатль. VI-IX в.
Национальный Музей Антропологии. Мехико.

реальная историческая личность, тесно связанная странным и непостижимым образом со своим мифологическим прототипом, принес в Тулу, незадолго до начала испанской конкисты, учение. "Основа всего двуедина ― люди и боги, небо и земля, жизнь и смерть"7, ― утверждал он.
В удивительной поэме о Кецалькоатле, созданной талантливым и своеобразным поэтом Хосе Лопесом Портильо, описывается появление Кецалькоатля:

"Я возникаю в этом двуедином месте"8
И затем:
"Ночь непроглядная, бурун и ветер
его на берег бросили...
Нагой, забывший все, что было ранее.
Лишь в глубине сознания мерцает слабо мысль звездой далекой"9.

Прозрение поэта и глубокое проникновение в учение Кецалькоатля ― человека и в мифологию дали возможность автору описать в художественных образах сложнейший энергетический процесс, с которого начинается творчество и творение, вхождение искры духа в материю.


"Я возникаю в этом двуедином месте
…забывший все, что было ранее».

Эти две мысли крайне важны в последующем осмысливании сути мифа. Диалектика энергетического процесса в Мироздании обуславливает одно парадоксальное явление ― эволюция начинается с инволюции. В этом процессе смысл самой двойственности выступает ярко и необратимо. Искра духа изначально входит в материю для того, чтобы вновь подняться вместе с материей, которую эта искра одухотворяет и изменяет. В этом заключается смысл противоположения инволюция ― эволюция. Только противоположение, как таковое, порождает энергетику эволюционного коридора, без этого условия нет эволюции.


"Я ― Кецалькоатль, Змей пернатый.
Дано мне ползать и летать.
Земля и ветер.
Грязь и небо.
Я пал, но поднимусь"10.

"Произошло ниспадение человека, ― пишет Н. Бердяев, ― в природные недра, сковывание природными стихиями, в которых дух человеческий был заколдован и из которых он своими собственными силами никак не мог подняться, не мог расколдовать того страшного колдовства, которое повергло его в среду природной необходимости"11.
Где-то там в пространстве энергетического процесса, несущего двойственность в своей сути, возникает та единственная точка, где эта двойственность реализуется, где сливается земное и небесное, пересекаются заповедные границы, где соединяется материя иной действительности с земной. Вот в этой точке эволюционного синтеза и возникает то пространство первотворения мира и человека, которое запечатлевает мифология. И появляется, на грани небесного и земного, в том "двуедином месте", первая страница истории земного человечества, но в своей изначальности более похожая на небесную, нежели на земную.
Сотворение мифа на основе информации "иной действительности", того первоисточника, присутствие которого всегда ощущается, есть важнейший духовно-культурный процесс, с которого и начинается эволюция земного человека и осознание им своей безусловной причастности к Космосу. "Это первая страница повести о земной человеческой судьбе после его небесной судьбы, после пролога, свершившегося в небесной истории"12.
Однако неведомый нам пока энергетический процесс вхождения духа в материю невероятно сложен и может менять качество несомой этим духом информации "иной действительности", искажать ее или и вовсе утрачивать ― "забывший все, что было ранее". И только постижение закономерностей этого процесса может дать нам возможность установить эти изменения и отклонения и проникнуть в глубину энергетики самого мифотворчества. Восприятие мифа как явления иных миров сохранилось у некоторых народов, чья архаическая культура в какой-то степени оставалась долгое время нетронутой внешним влиянием. Например, австралийцы называют мифическую эпоху первотворения "временем сновидений", что совершенно определенно указывает на связь этого времени с "иной действительностью", возникающей перед нами в снах. Таков энергетический путь нашей с ней связи. Чукчи рассматривают миф как "весть эпох начала творения"13. Что тоже является в какой-то мере осознанием причастности к мифу "иной действительности".
В силу двойственного характера того энергетического пространства, где совершается мифотворчество, миф, в свою очередь, так же обретает черты двойственности. Принадлежа как бы и небу, и земле, миф закрывает последнюю страницу истории небесной человеческого духа и открывает первую страницу земной человеческой истории.
"В самой глубочайшей глубине времени, ― пишет Н.Бердяев, ― в той глубине, в которой совершается первичная судьба человека, первичное его нисхождение к грани, резко отделяющей время нашей действительности от вечности, в этой глубине первоначальной стадии нашего исторического времени воспринимаются моменты, еще причастные к вечности, и лишь в дальнейшем, уже в другом времени, происходит затвердение, замыкание нашего мирового эона, который начинает противополагаться вечности. То, что мы называем небесной вечностью, удаляется в трансцендентную даль, которая из этого мира оказывается изъятой. Но в первоначальных религиозных мифах, в преданиях человечества все эти грани между вечностью и временем еще не резко проведены, и это и есть одна из величайших тайн, затрудняющих постижение древней религиозной жизни"14.
Мифология в сознании человека еще долго была тесно сплетена с историческим процессом, а потом еще многие века оказывала на осмысление последнего свое влияние, покидая поля истории медленно и неохотно. Процесс этого ухода имел свои ступени, на каждой из которых терялась определенная часть "небесного" содержания, и образовавшееся пространство заполнялось земной реальностью. Это небесное и земное не имело четко выраженной границы, и поэтому обе реальности как бы смешивались в сознании человечества; смешение порождало мир причудливый и иногда мало узнаваемый, время и пространство которого было трудно определить. Архаическая, а потом классическая мифология постепенно переходила в исторические предания, некую переходную форму, еще тесно связанную с самим мифом, но в недрах которой уже рождалась земная историческая реальность. "...Все происходит как будто на этой нашей земной планете, в этом нашем времени, в этой нашей мировой действительности, и вместе с тем происходит в другом времени, другом мире, до возникновения нашего мирового эона"15. Это относится и к библейским преданиям, к эпическим сказаниям, таким, как "Махабхарата", "Рамаяна", "Илиада", "Одиссея", "Сказание о Гесэр-хане" и др. Историческое предание, как и сама мифология, предшествовало как обязательная часть ранним историческим хроникам и представляло собой ценнейший и редчайший источник, тесно связанный с культурно-духовной эволюцией человечества.
Понадобилось немало времени и веков, чтобы сознание человека полностью смогло оторваться от мифологического истока и перейти к той истории, процесс которой стал осмысливаться уже с других позиций. "..При переходе от космологической традиции к исторической, от мифа к истории, "время" и "пространство" (и соответствующие им персонифицированные и деифицированные объекты типа Кроноса, Геи, Урана и т. п.) из участников мифа, космологической драмы превратились в рамки, внутри которых развертывается исторический процесс"16. Отрыв истории от мифологии в сознании человека был сложным и противоречивым, как и любое земное явление. На этом пути мы чуть было не потеряли мифологию как эволюционно-историческую категорию. Наука долгое время отрицала ее значимость, в результате чего при исследовании исторического процесса была утрачена та основополагающая связь с "иной действительностью", которая только и могла объяснить смысл изначального периода истории. Поэтому долгое время историки не владели, да и сейчас еще не владеют, информацией свыше, которая обозначила путь вхождения искры духа в материю. Согласно мысли немецкого философа Шеллинга, миф есть изначальная история человечества. Эта изначальная история определила все особенности земного исторического процесса, его природные и космические связи.


1 Мифы народов мира (в дальнейшем МНМ) М, 1980, Т. 1. С. 572.

2 Х.Л.Портильо. Кецалькоатль. М., 1982. С. 174.

3 Там же.

4 Н.А.Бердяев. Смысл истории. С. 65.

5 Там же. С. 18.

6 Там же. С. 63.

7 Х.Л.Портильо. Кецалькоатль. С. 36.

8 Там же. С. 68.

9 Там же. С. 71.

10 Там же. С. 76-77.

11 Н.А.Бердяев. Смысл истории. С. 87.

12 Н.А.Бердяев. Смысл истории. С. 64.

13 МНМ, Т. I. С. 252.

14 Н.А.Бердяев. Смысл истории. С. 64.

15 Там же.

16 МНМ, Т. I. С. 573.