«МИР ИСКУССТВА»
В Париже закончилась Дягилевская выставка, устроенная Лифарем. Выставка прошла с большим успехом. Мы все мысленно поблагодарили Лифаря за этот превосходный почин и пожалели, что размеры выставки заставили ограничиться балетом. Даже не могли быть включены оперные постановки Дягилевской антрепризы. Кроме того, вся широкая деятельность Сергея Павловича должна быть отмечена. Целая эпоха русского искусства прошла под знаком Дягилева и группы художников.
Удивительно подумать, что за последние годы из этой группы уже покинули так многие земную юдоль. И все они ушли преждевременно среди неизбывного и восходящего творчества. Уже нет Бакста, Браза, Головина, Кустодиева, Трубецкого, Чехонина, Яковлева, Щуко, Бориса Григорьева, Петрова-Водкина, а теперь совсем недавно ушел и Сомов. Творчество каждого из этих художников своеобразно и тем не менее все же понятно, что они принадлежали к одной, сильно ознаменовавшей собою целое движение русского искусства.
Разбросаны по разным странам остальные участники «Мира Искусства». В СССР Лансере, Яремич, Билибин, Грабарь. Гончарова, Ларионов, Коровин, Александр Бенуа, Серебрякова, Остроумова, Стелецкий в Париже, на юге Франции Малявин. Стал литовцем Добужинский, а Судейкин – американцем. Пурвит в Риге. Память Чурлениса очень почтена в Литве. Может быть кто-то и в Праге или Белграде...
Перебираю письма от Бориса Григорьева, Александра Бенуа, Ларионова, Билибина и других соучастников по выставкам «Мира Искусства». Хотя и разнообразны были устремления, но в письмах чувствовалась некоторая корпоративность. Это всегда радовало, напоминая о старых гильдиях. Ведь тоже разнообразны были старинные мастера и все же они собирались под знаком своей гильдии, и такой сильный рой помогал среди бытовых переживаний.
Общество «Мир Искусства» сложилось среди особых условий. Сперва были выставки, устроенные самим Дягилевым. Затем произошло объединение с союзом Московских Художников, но это объединение просуществовало недолго. Вследствие какой-то статьи Бенуа, которую москвичи нашли крайне несправедливой, произошли трения и группа «Мира Искусства» организовала отдельное общество. Устраивались выставки в зале Общества Поощрения Художеств, в доме Пушкина, а также в Москве. По примеру Дягилева бывали и заграничные выставки, как например, в Венском Сецессеоне, где ряд наших художников был избран почетными членами. Наряду с выставками нашего общества происходила и растущая театральная деятельность Дягилева. Многие наши сочлены оказались избранными в члены Осеннего Салона. Антреприза Дягилева сделала целую эпоху на Западе. Если собрать всю литературу, посвященную этим манифестациям русского искусства, то получился бы огромный том, который всегда будет настольным для каждого историка искусства.
Вот уже более тридцати лет этой художественной работе. А если считать от первых общественных выступлений Дягилева, то и сорок лет наберется. Теперь многое бывшее кажется очень простым, логично сложившимся. Последнее, то есть логичность движения, несомненного было бы неправильно сказать, что она была завоевана легко и просто. Как и подобает для каждого значительного движения, почин Дягилева был встречен с крайним возмущением. Жалею, что не сохранились статьи московских газет, хотя бы о Дягилевской выставке 1903 года. Чего только не было там написано. Какие только нападения не были на комиссию Третьяковской галереи, состоявшую из Серова, Боткиной и Остроухова, за сделанные на этой выставке приобретения для Третьяковки. Помню, как некий писатель, уже не зная, на чем выместить свое негодование, восклицал: «одни имена-то чего стоят!» А затем встретившись со мною в Москве, он очень извинялся, объясняя каким-то непонятным для меня незнанием чего-то. То же самое произошло на этой выставке и в столице, несмотря на то, что лучшие голоса, как гр. А.А.Голенищев-Кутузов, В.В.Розанов и другие культурные писатели поняли, поддержали выставку, все же нападки желтой прессы были велики. Видимо где-то было позволено ругать выставку. Главное негодование исходило из Академии Художеств, и разгневанный М.Боткин кричал, что «выставку нужно сжечь».
Весело теперь вспоминать всякие такие изречения, но в свое время они доставляли много хлопот. После статей Буренина А.И.Куинджи очень разбеспокоился. Покачивая головой, он говорил: «а все-таки это нехорошо». На мои доводы, что было бы еще хуже, если бы Буренин принялся хвалить, Куинджи все покачивал головой. Теперь так же весело вспоминать и скандал на первом представлении «Весны Священной» в Париже. Санин, весь вечер не отходивший от меня, умудренно шептал: «Нужно понять этот свист как своеобразные аплодисменты». «Помяните мое слово, не пройдет и десяти лет, как будут восторгаться всем, чему свистали». Многоопытный режиссер оказался прав.
Своеобразно работала группа «Мир Искусства». Внешне могло показаться, что никакого единения нет, но по существу все шли к тому же достижению. Потому-то и само движение в глазах зрителей все же оставалось определенным. Вот мы жалеем, что Лифарь мог показать лишь часть своего движения, а именно, балет. Но ведь и эту часть еле мог вместить огромный зал Лувра. К тому же из-за расстояний и прочих особых условий многие материалы даже и этого отдела не могли быть использованы. А во что же вылилась бы эта русская манифестация, если бы можно было показать полностью и другие отделы движения. Конечно, на выставках скучны бывают всякие сборники сведений, но когда дело идет о целом движении, которое оставляет за собою неизгладимые следствия, то и такие сведения были бы уместны.
Вообще близится время, когда движению «Мира Искусства» должно быть посвящено какое-то издание, в котором будут помянуты все области искусства, где потрудились художники «Мира Искусства». Сообщают, что в Лондоне издается книга о балете за пятьсот лет. В ней будут помянуты и Дягилевские балеты. Книга, вероятно, будет интересная, но опять можно будет пожалеть, что запечатлеется лишь один отдел искусства. Без сомнения должна быть издана книга всего движения «Мира Искусства». В нем потрудились и композиторы, и певцы, и балетные артисты, и писатели, и живописцы – словом, представители искусства всех родов. Подумайте о такой книге. Не говорите, что для нас нет средств – это сейчас общепринятая отговорка. Всюду сперва должна быть проявлена воля, а к ней приложатся и средства. Образуйте ядро. Начните собирать материалы. Всего найдется в таком изобилии, что придется лишь выбирать. Так и вижу мысленно большой том с надписью «Мир Искусства».
И еще одна мечта. За эти десятилетия выросло сильное младшее поколение. Оно разбросано по разным странам, но в сущности его обозначаются основы «Мира Искусства». Среди молодых многие уже отличались на выставках, преуспели в театральных постановках, и картины их находятся уже в лучших музеях. Суждено ли им идти вразброд, чураясь друг друга? Или же они могли бы в каком-то внутреннем или внешнем единении продолжить движение «Мира Искусства». Может быть неисправимо думать о каких-то сотрудничествах и содружествах для вящей общей пользы, когда весь мир тонет в человеконенавистничестве.
Может быть младшее поколение не нуждается ни в каких единениях, но мысля путем истории искусств, мы все-таки вспоминаем о мощных гильдиях, которые способствовали расцветам искусства. Опять-таки говорим не о каком-то делении, но о деле общерусском. Само искусство в сущности своей неделимо, и призрачны все разделы, нанесенные случайностями быта. Никакие ни географические, ни этнографические условия не могут разрубить древо искусства. Стравинский может работать в Париже, а Прокофьев в Москве, а русское искусство и от того и от другого поучает свою прибыль. Мечта о единении младшего поколения зарождается в пространстве. Как и принято во всех веках, сперва ее найдут неисполнимой и ненужной, а затем через малое количество времени она покажется вполне уместной, если только подумать доброжелательно. Так же точно пусть кто-то доброжелательно подумает и о книге «Мир Искусства».
1939