ЗНАЧИТЕЛЬНОСТЬ

Уберегайте весь быт от всякого пустословия. Не совсем вижу, имен­но, как переведете на разные языки это очень точное и многозначитель­ное выражение – пустословие. На некоторых языках оно имеет равнозна­чащее слово, но на других пришлось бы выразить его описательно, а это всегда нежелательно.
Когда говорим о всяких многозначительных понятиях, как добрых, так и темных, то подчас, наряду со словами страшными, вроде предатель­ства, присоседится и такое, как бы малозначительное слово, как пустос­ловие. Кто-то скажет: "Странно, если понятие пустоты может иметь зна­чение, а тем более – вредительское".
Но пусть тот, не вдумавшийся в сказанное им, раскинет умом, сколь­ко подлинного вреда было нанесено ничем другим, как пустословием. Произносится это пустословие – "просто так", "просто сказалось", "прос­то зря". А выходит оно совсем не просто. Ведь "просто" есть хорошее сло­во, ибо всякая простота во всех приложениях уже хороша. Но то-то и есть, что произносящий эту лжесакраментальную формулу "просто так" – не имеет ничего общего с подлинною простотою, а ближе всего и чаще всего имеет отношение к невежеству.
Нередко бывает, что человек вспоминает самые грубо примитивные действия и помыслы и уверяет, что в них он чувствовал себя проще. Но ведь это не была простота, – просто была одичалость. Таким порядком похуляется прекрасное понятие просвещенной простоты.
Особенно же часто всякие похуления произносятся среди бессмыс­ленного пустословия. Из него же вытекает и сквернословие, вредитель­ское осудительство и вообще всякое небрежение. Когда весь мир содро­гается в смущениях и в судорогах, тогда особенно невыносимо всякое пус­тословие. Времени так мало. Не хватает мгновений на выражение само­го нужного, самого значительного и неотложного. И эти драгоценнейшие, неповторимые часы безумно растрачиваются на загромождающее прост­ранство пустословие. Нередко так любят позорное пустословие, что на­зывают его отдыхом. При этом говорится: "Не все же толковать о серьез­ном, просто поболтаем". А вдумайтесь в это поверхностное выражение "поболтать" и вы увидите, что оно не может в существе своем успокаивать, а будет вести к раздражению. Хорошо возмущать воду, если это имеет ка­кой-то значительный, благой смысл.
Болтание почти противоположно смыслу, а все бессмысленное, не будем доказывать, непристойно. Кто может сказать, когда из несерьезно­го произрастает серьезное? Кто возьмется судить, какое именно сорное семя быстрее всего заглушит бережливые посадки? Вряд ли имеется са­довник, который наряду с бережливыми, полезными посадками будет также незабывно рассеивать семена сорников. Такой пример, казалось бы, совершенно ясен, но в том-то и дело, что пустословие не считается сорником. Сорные травы, сорники, растут при грязных дорогах или око­ло заброшенного жилья, и всяких развалин, и навозных куч.
Если пустословие подобно сорнику, то и места произрастания его этим определяются совершенно точно. Пустословят на грязных дорогах, в обветшалом, пыльном обиходе. Пустословят от безделья, от невежест­ва, от отупения. А ведь всякое отупение поведет к огрубению – к той са­мой ужасной грубости нравов, которая противоположна не только всякой культуре, но и цивилизации.
В огрубении человек теряет и чувство справедливости, и соизмери­мости, и терпимости. Начинается огрубение от очень малого, от почти неприметной распущенности, бравады, от допущения множества малень­ких знаков, которые, при зоркости и заботливости, не могли бы вообще произрости. На произрастании злаков можно учиться многим знакам жиз­ни. Посмотрите, как изумительно настойчиво вторгаются всякие сорники, а там, где сорники, значит, там место было уже чем-то опоганено. В этом обиходном примере можно запомнить всю психологию, а может быть, вернее сказать, физиологию пустословия. Коротко говоря, пустос­ловие поганит бытие.
Во многих формах проистекает такое поганое пустословие. Оно засо­ряет семейный быт, оно ожесточает сердца, наконец, оно загрязняет са­мо пространство, ибо всякий звук не только не умирает, но претворяется и далеко, и высоко. Бывает, что в семейном обиходе добровольно полага­ется штраф за произнесение бранного слова. Это хороший обычай. Не ме­шало бы также добровольно установлять пеню и за всякое пустословие. Чем же можно обусловить пределы пустословий? Определить это совсем не так трудно. Если человек может формулировать, с какою именно зна­чительною целью он нечто сказал, то это уже не будет пустословием. Но если опять произойдет сакраментальное "просто так" или "я не подумал" – то это и будет в пределах пустословий, соринка бытия.
Не молчальниками ли сделаться? Так, может быть, скажет человек, избегающий ответственности за говоримое им. Это было бы, прежде все­го, трусливо, а всякая трусость уже будет невежеством. Казалось бы, нас­колько много дано всем, настолько богато и щедро все земное и Надзем­ное, что не хватит времени взаимно утвердиться в этих прекрасных да­рах. От привычки будет зависеть, чтобы время не тратилось на пустую болтовню и на безмыслие.
Возможно ли вообще состояние безмыслия? Поистине, заставить се­бя не мыслить еще труднее, нежели заставить себя думать. Мысль есть та­кое неотъемлемое, постоянное условие бытия, что нужно какое-то неес­тественное опьянение, чтобы организм пришел в состояние комы.
Когда люди сызмальства приучаются к значительному собеседова­нию и постоянному мышлению, то в этом естественном состоянии они по­лучают истинную радость. Жизнь их наполняется значительностью. Каж­дый день и каждый час они могут дать себе отчет, что нечто созидатель­ное исполнено.
Не раз говорилось, что и само сонное состояние не есть безмыслие. Во сне соприкасаются с тонким миром, во сне многому научаются и про­буждаются не только обновленными физически, как полагают, но и обога­щенными духовно. Вероятно, многие замечали, что, засыпая с какою-то благою мыслью, они просыпались утром, мысленно твердя разрешение этой же мысли, очень часто в форме четкой и новой для них самих. Рабо­та мысли безгранична.
Если эта область мысленной энергии так возвышенна и благородна, то имеем ли право засорять ее безмыслием и сорником пустословия? Это само собою казалось бы понятно, но все же должно быть начертано на скрижалях каждого просветительного учреждения и во всем быту госу­дарственном, общественном и семейном. Сейчас время трудное. Тем бо­лее нужно осознавать, где притаилось все сорное и вредительское.
Маски притворства и лицемерия многоличны. Подлинность и прос­тота должны быть применяемы во всем их настоящем, ответственном зна­чении. Это вовсе не отвлеченность, но та простая ответственность перед бытием, которая составляет долг каждого человека. И совсем нетрудно при исполнении этого высокого долга, прежде всего, отказаться от пус­тословия, от этого сорника, от этого пожирателя ценностей времени. Один такой отказ уже внесет в жизнь ту значительность, которая созвучит со всем прекрасным, Надземным и Вечным.

1935