Центрально-Азиатская экспедиция Николая Рериха. Факты и домыслы

А.В.СТЕЦЕНКО,
зам. Генерального директора Музея имени Н.К.Рериха,
Москва

Весь творческий путь Рерихов можно условно разделить на три этапа: подготовка к Великому Путешествию, сама Центрально-Азиатская экспедиция и, наконец, период осмысления ее результатов, нашедшего свое выражение в выдающихся художественных полот­нах, философских, научных, исторических и публицистических произведениях, основные идеи которых были воплощены членами этой великой семьи в их обширной культурно-просветительной дея­тельности. Все это объединяется в одно емкое понятие: наследие семьи Рерихов, основой которого является Учение Живой Этики.

Все мы, живущие сегодня, и те, кто будет жить после нас, хотим мы того или нет, являемся, образно говоря, участниками четвертого этапа Центрально-Азиатской экспедиции Николая Рериха, кото­рый можно охарактеризовать как осознание творческого наследия Рерихов и его значения для эволюционного продвижения человече­ства. Особенность этого этапа заключается в том, что ни сегодня, ни в дальнейшем на тернистом пути познания нам невозможно будет обойти это великое Имя и все, что с ним связано. Видимо, поэтому и был дан завет о том, что имя Рериха является пробным камнем. Тяжесть его невозможно измерить никакими физическими параме­трами – она духовна и для многих оказалась непомерной.

Исследование жизни и творчества таких личностей, как Рерих, сложно не столько потому, что великое всегда загадка, сколько вследствие того, что исследователь должен постоянно стремиться возвышать уровень своего сознания до тех высот, с которыми связана деятельность подобных людей.

Если этого не происходит, исследователи теряют живую связь с объектом исследования и обречены, в лучшем случае, на непо­нимание и ошибки, в худшем – на фальсификацию, подгоняя исторические факты под свое понимание происшедших событий или выполняя чей-то заказ с учетом конъюнктуры PR-рынка. Так сложилось, что фальсификация и подлог стали излюбленным методом клеветников, а одним из основных поводов для нападе­ний на Рериха явилась Центрально-Азиатская экспедиция.

Первые клеветнические выступления против экспедиции и ее Руководителя прозвучали в Харбинской прессе в 1934 г. Затем, спустя 60 лет, в 1994 г., как это ни прискорбно, на родине великого художника.

Искажению было подвергнуто буквально все, что связано с Центрально-Азиатской экспедицией: ее цели и задачи, при­надлежность экспедиции и источники ее финансирования. Не были забыты и сами участники экспедиции. Историю жизни многих из них псевдоисследователям пришлось переписывать, подстраивая под свои планы. Много небылиц пришлось нам услышать о событиях, которые якобы имели место во время экспедиции. Особое место фальсификаторами уделено измы­шлениям о связи участников экспедиции с разведорганами Советской России. Прекрасно осознавая, что невозможно будет доказать не имевшее место участие Рерихов в деятельно­сти ОГПУ, организаторы клеветнической кампании предпри­нимают беспрецедентный в исследовательской практике шаг – используя подложные документы, вводят в состав участни­ков экспедиции агента ОГПУ.

Все эти измышления удивительным образом нашли свое место у О.Шишкина: вначале в 1994 г. на страницах его статей в газете «Сегодня», затем в 1999 г. в книге «Битва за Гималаи. НКВД: магия и шпионаж». В фальсификации событий, разыгравшихся в свое время вокруг Рериха и его экспедиции, одновременно с Шишки­ным выступил А.Сенкевич, представший в качестве «научной» опоры для распространения лживых утверждений против Рерихов. Домыслы и вымыслы о Центрально-Азиатской экспедиции были очень быстро подхвачены и получили свое развитие у В.Росова, А.Топчиева и др. Вслед за книгой О.Шишкина в 2001 г. появляется книга И.Минутко «Искушение учителя: версия жизни и смерти Николая Рериха».

Однако весь туман измышлений очередной «версии» полно­стью рассеивается при первом же знакомстве с путевыми замет­ками Н.К.Рериха:

«Конечно, мое главное устремление как художника, – писал он в 1929 г. в книге «Сердце Азии» – было к художественной работе. Трудно представить, когда удастся мне воплотить все художественные заметки и впечатления – так щедры эти дары Азии <...>

Кроме художественных задач, в нашей экспедиции мы имели в виду ознакомиться с положением памятников древностей Цент­ральной Азии, наблюдать современное состояние религии, обычаев и отметить следы великого переселения народов. Эта последняя задача издавна была близка мне» [1, с. 5–6].

Такие задачи ставил перед экспедицией ее Руководитель. Результатом их выполнения явились сотни художественных полотен, множество научно-исторических и философских очер­ков, составивших несколько книг.

Помимо научно-практических задач Центрально-Азиатская экспедиция выполнила огромную эволюционную задачу, о кото­рой достаточно исчерпывающе написано в книге Л.В.Шапошниковой «Веления Космоса».

Экспедиция была уникальной во всех аспектах. Это и протя­женность маршрута – весь пройденный путь насчитывал свыше 25 000 км. Это и местность, по которой проходила экспедиция, – преодолено 35 перевалов от 11 000 до 21 000 футов высотой, пройдена территория пяти государств. Подобной экспедиции еще не было в новой истории человечества. Результаты ее поража­ют даже самое смелое воображение. Но они реальны и подтверж­дены богатейшими материалами творческого наследия Рерихов.

А теперь давайте вместе с вами рассмотрим, как на фоне истин­ных фактов выглядят некоторые публикации о Николае Рерихе и его Центрально-Азиатской экспедиции, которые несут в себе как явную, так и скрытую под маской научного исследования клеветническую направленность.

ФАЛЬСИФИКАЦИЯ ЦЕЛИ И ЗАДАЧ ЭКСПЕДИЦИИ

Крайне нелепыми предстают клеветнические измышления Шишкина, прозвучавшие со страниц газеты «Сегодня» в 1994 г., в которых он выдает экспедицию Рериха за «диверсионный отряд ОГПУ, в задачу которого входило покушение на Далай-ламу XIII и свержение тибетского правительства» [2]; и который якобы ста­вил своей целью «спровоцировать религиозную войну и утвердить пролетарскую диктатуру» [3]. На этих лживых утверждениях Шишкина я подробно останавливаться не буду, ибо нелепость подобных обвинений не вызывает сомнений. В 1996 г. решением Тверского межмуниципального суда г. Москвы они были при­знаны не соответствующими действительности. Отмечу лишь один момент, характеризующий направленность клеветнической кампании против великого Миротворца XX века, которая началась в московской прессе в октябре 1994 г. статьями Шишкина в газете «Сегодня» и статьей диакона Андрея Кураева «Новомодные соблазны» в журнале «Новый Мир» (№ 10) и которая продолжа­ется до сих пор. Суть всех этих измышлений против Рериха сво­дится к следующему – его обвиняют в религиозном и политичес­ком экстремизме. В подтверждение приведу отрывок из телеви­зионного интервью дьякона Кураева, которое он дал телеканалу ТВ-6 в программе «Скандалы недели»: «Мышление Рерихов – это мышление в категориях расизма».

Аналогичная травля Рерихов уже имела место в харбинский период Маньчжурской экспедиции в 1934–1935 гг. Доказатель­ством этому служат не только многочисленные факты из опубли­кованного наследия Рерихов, но и свидетельства харбинской прессы, приведенные М.Дубаевым в его книге «Харбинская тайна Рериха». Достаточно прочитать главу «Журналист Ю.Н.Лукин против Н.К.Рериха», из которой мы узнаем, что, сравнивая Рериха с Антихристом, наделяет его геополитическими притязаниями на мировое господство не кто иной, как «журналист, близкий к фашистским кругам».

Подобные лживые утверждения выдвигаются и сегодняш­ними фальсификаторами, пытающимися исказить цели и задачи Центрально-Азиатской экспедиции.

Одним их наиболее распространенных искажений цели Великого Путешествия Рерихов усилиями Росова являются измышления о том, что Центрально-Азиатская экспедиция сводилась к «Таинственной Миссии Западных буддистов» [4, с. 55]. При этом автор фальсификации ссылается на дневники Н.В.Кордашевского, П.К.Портнягина и особенно – на дневник доктора экспедиции К.Н.Рябинина, опубликованный в 1996 г. под названием «Развенчанный Тибет». Действительно, Рябинин в своих записях неоднократно упоминает об экспедиции как о «Миссии» и приводит даже несколько писем Николая Кон­стантиновича к Далай-ламе, в которых Рерих представляется как глава Посольства Всемирного Союза Западных Буддистов [5, с. 349].

Чтобы понять, почему Рерих в переговорах с представителями Тибетского правительства называл свою экспедицию Миссией или Посольством Западных буддистов, необходимо прочувство­вать ту атмосферу невежества и жестокости тибетских властей, которые обрекали участников экспедиции на верную гибель во время их пятимесячного задержания на высокогорном плато. «И ласковые два дня превращаются в свирепые пять месяцев нашего стояния в летних палатках при морозах свыше 60° С, при ураган­ных вихрях на высоте 15 000 футов (около 4 600 м), – пишет Николай Константинович в своем экспедиционном дневнике. – Оставлен с нами всегда пьяный майор и дикие оборванцы солда­ты. Запрещено говорить с проходящими караванами; запрещено покупать пищу от населения. Медленно погибает караван. Каж­дый день у палаток новые трупы, и стаи диких псов шумно делят свою новую трапезу. Из 104 караванных животных погибает девя­носто. Умерло пять человек: три монгольских ламы и два тибет­ца... Грифы и орлы спорят со стаями собак о добыче» [6, с. 305].

На такое варварство, которое обрекало мирную экспедицию на верную гибель, могло пойти только то правительство, которое погрязло в невежестве, утверждая при этом свою привержен­ность Учению Будды. «Вспомним, – пишет Николай Константи­нович, – сколько раз тибетцы повторяли нам, что на Западе нет буддизма и что там вообще буддизма не знают. Сколько раз тибетцы презрительно говорили о японцах, китайцах, монголах, сиккимцах и о хинаяне Бирмы и Цейлона. Неслыханное самомне­ние отделило Тибет от всего мира. Лучшие люди бегут из Тибета и не желают возвращаться в произвол дикого правительства. Невежество закрыло глаза Тибету. Страна лишилась своего духов­ного вождя – ушел из Тибета Таши-лама. Тибетцы не хотят познавать и учиться» [6, с. 308–309]. Поэтому, зная об отноше­нии Рериха к Учениям основоположников религий мира, нет ничего удивительного в том, что в обращении к виновникам задержания экспедиции он именовал ее Миссией, а себя как руководителя – главой этой Миссии.

Теперь обратимся к документам, которые приводит Рябинин, и постараемся понять следующее: почему Николай Константи­нович в письмах к властям Тибета свою экспедицию называет Посольством; какой смысл в дневниках Рябинина имеет понятие Миссия и, наконец, какую цель преследовал Росов, набрасывая на этот самый драматический эпизод Центрально-Азиатской экспедиции паутину таинственности. Эти вопросы рассмотрим на примере первого письма, которое было написано Ю.Н.Рерихом спустя несколько дней после задержания каравана экспедиции: «Ю.Н. [Юрий Николаевич] написал веское, с одобрения Н.К., письмо в Нагчу губернаторам, которое будет, вероятно, первым письмом, написанным европейцами по-тибетски, администрации Далай-Ламы. Хорпы удивлялись, как это чужестранец может так красиво и быстро писать по-тибетски». Из этого отрывка видно, что это первое официальное обращение от экспедиции. Его писал Юрий, а Николай Константинович только одобрил. Следовательно, Юрий Николаевич, который не только хорошо владел тибетским языком, но был знаком с психологией, нрава­ми и обычаями тибетцев, писал все письма так, как это было при­нято у тибетских чиновников. Поэтому хорпы и удивлялись его знаниям. Но вернемся к повествованию Рябинина:

«Привожу здесь дословно перевод с тибетского письма обоим губернаторам Нагчу:

«Посол Собора Западных Буддистов прибыл 10-го числа сего месяца в Чортен-Карно. С тех пор вот уже восемь дней, как Посольство бесцельно стоит здесь... Если Посольству не будет позволено на днях двинуться в Нагчу, то всей идее Посольства, а также Учению Благословенного будет нанесен непоправимый вред. <...> и если Посольство будет принуждено долго оставаться на холодном нагорье, то Правительство Соединенных Штатов Америки, а также все члены Буддийского Собора будут чувствовать себя весьма оскорбленными». Из формы и содержания данного отрывка явствует, что слово Посольство применяется Рерихами исключительно в дипломатической форме, не имеющей никакого специального содержания. Н.К.Рерих понимал уже спустя несколько дней после задержания каравана экспедиции, что это серьезно, надолго и может иметь непоправимые последствия. И если у виновников задержания экспедиции сердца еще не настолько окаменели, то, исходя из общепринятых правил, Пра­вительство Тибета обязано было принять Посольство. А это озна­чало возможность вырваться из капкана неминуемой гибели. Это подтверждается и следующим содержанием письма, где явно просматривается своего рода ультиматум: «Если один из девяти членов Посольства скончается или заболеет, то это будет причи­ной многочисленных осложнений, ответственность за которые полностью падет на пограничные власти. Доктор Посольства свидетельствует, что здоровью членов Посольства может быть нанесен непоправимый вред, тем более, что некоторые лекарства кончаются. Если Посол не будет иметь возможности вести пере­говоры, Учению Будды будет нанесен большой вред». В этом ульти­мативном отрывке из письма предлагаю обратить внимание на следующее: в нем говорится о девяти членах Посольства. Нет сомнения, что Юрий Николаевич имел в виду троих Рерихов, а также Кордашевского, Портнягина, Рябинина, Голубина, Раю и Людмилу Богдановых – итого девять человек. Нам хорошо изве­стно, что если мы говорим об экспедиции Рериха или о Миссии Рерихов в истинном смысле этих понятий, то подразумеваем только самих членов этой великой семьи. Все остальные члены экспедиции являются лишь приглашенными участниками на определенных ее этапах и не являются членами экспедиции. Следовательно, слово «Посольство» употребляется Рерихами исклю­чительно в рамках дипломатической формы.

И наконец, завершающая часть письма Ю.Н.Рериха к губер­наторам Нагчу: «24-го числа будущего месяца в Америке соберется Буддийский Собор. Если к этому числу не будет получено письмо от Посла из Лхасы, весь Собор почувствует себя оскорбленным. Потому губернаторы Нагчу должны оказать полное содействие Посольству, в противном же случае будет причинен непоправимый вред. Скорейше прошу прислать соответствующий ответ». Этот фрагмент письма свидетельствует, что назначенное Рерихами число – 24 ноября – является тем условным сроком для правите­лей Тибета, который давал им возможность понять, что, если до этого срока в Америке не будут получены сведения от экспедиции, это послужит началом ее поиска с соответствующими последст­виями для Тибета.

Мы можем также с полной уверенностью сказать, что срок 24 ноября не являлся днем назначенного в Америке Собора Запад­ных Буддистов. Если бы что-то подобное планировалось Рерихами и даже, как нас пытаются убедить, держалось в строжайшей тайне, то сегодня, когда нам доступны самые разные архивные материа­лы, данные планы о Соборе так или иначе были бы обнаружены. Но этого нет. И причина этого одна: не было никаких планов на Собор Западных Буддистов. Следовательно, форма и содержание писем, которые направлялись Рерихами правителям Тибета, име­ли единственную цель – вырваться из опасного плена.

Надо отметить, что избранная манера обращения к тибетской администрации в конце концов сыграла свою положительную роль. Мы знаем, что спустя пять месяцев плена караван экспеди­ции продолжил свое движение.

Теперь предлагаю Вам сосредоточить свое внимание на том, что же сам Рябинин вкладывал в понятие «Миссия», когда писал об экспедиции Николая Рериха как о Миссии.

В дневниках Рябинина «Развенчанный Тибет» на стр. 118 мы находим этому объяснение: «Путешествие это незабываемое и единственное как по высоте и чистоте духа Миссии, возложен­ной на Н.К., так и по тем указам и впечатлениям, о которых я здесь умолчу, но которые прокладывают нам путь, заставляя забыть о существовании газет и телеграфных агенств, столь необходимых на Западе». Не вызывает никакого сомнения, что Рябинин, говоря о «Миссии, возложенной на Н.К.», имел в виду не столько тибетский этап экспедиции Рериха, сколько всю жизнь и творчество Николая Константиновича. Читатель, даже незнакомый с богатейшей палитрой творчества Рериха, читая дневники Рябинина без каких-либо установок, легко поймет, чтó автор дневника вкладывал в понятие высоты и чистоты духа «Миссии, возложенной на Н.К.» В своих записях Рябинин много внимания уделяет содержанию бесед с Николаем Константино­вичем, в которых достаточно выпукло вырисовывается облик великого Миротворца XX века. Что касается тех «указов и впечат­лений», о которых умолчал Рябинин, но «которые прокладывали экспедиции путь», достаточно сказать следующее. Сегодня мы знаем, что книги Учения Живой Этики были составлены Еленой Ивановной Рерих в сотрудничестве с Великими Учителями человечества, которых Рерихи часто называли Махатмами. Это сотруд­ничество не прерывалось и во время Центрально-Азиатской экс­педиции – раскрыв книгу «Знаки Агни Йоги» из Учения Живой Этики, вы увидите годы ее написания – 1927–1928. Зная, что все страницы Учения Живой Этики проникнуты Любовью к челове­честву, заботой принести ему Красоту и Знание, вы без труда пой­мете, каким Указам следовали Рерихи.

В дневниках Рябинина имеется еще один немаловажный момент, который может также помочь нам разобраться в том, почему его автор в записях очень часто экспедицию Рериха упо­минает как Миссию. На стр. 322 Рябинин описывает встречу Рерихов с «командующим Востока» Тибета: «Разговоры с генера­лом приняли настолько интимно-дружественный характер и были настолько разнообразны, что даже коснулись и глубоких духовных интересов Востока с упоминанием о Шамбале и о Пись­ме Махатм, находившемся при Н.К., которое было тут же со зна­ками глубокого почтения осмотрено присутствовавшими».

Мы знаем о Письмах Махатм, которые Николай Константи­нович передал Советскому Правительству Но мы ничего не знаем о том Письме, о котором пишет Рябинин. Что это за Письмо? Насколько мне известно, в дневниках Николая Константинови­ча и Юрия Николаевича не говорится о таком письме. Мы знаем, что и Николай Константинович и Елена Ивановна имели доку­менты, написанные их Учителями. Одно из таких свидетельств находится в экспозиции нашего Музея. Возможно, что одно из таких подтверждений о сотрудничестве с Махатмами и было представлено генералу. Если это свидетельство произвело глубо­кое впечатление на тибетского генерала, то нет ничего удивитель­ного, что более значительное впечатление это произвело на самого Рябинина, поэтому он и писал о высоте и чистоте духа Миссии.

Таким образом, мы имеем две интерпретации Центрально-Азиатской экспедиции Николая Рериха в дневниках Рябини­на – Миссия и Посольство.

Рассмотренные нами свидетельства из дневников экспеди­ции позволяют утверждать, что, говоря об экспедиции Рериха как о Миссии, Рябинин вкладывал в это понятие духовное понимание творческой деятельности Николая Константиновича и придавал ему куда большее значение, чем только пребывание экспедиции в Тибете. Что же касается представления экспедиции как Посоль­ства, то это понятие, как мы уже видели, употреблялось Рерихами исключительно для дипломатической формы.

Поэтому, имея к тому же одно из многочисленных почетных званий – Президент Международного буддийского института в США, – Николай Константинович в целях спасения членов экс­педиции и представился как глава Миссии Западных буддистов. Возможно, этим Рерих еще и призывал погрязших в невежестве тибетских чиновников хоть к какому-то выполнению этических норм Учения Будды. И если исследователь на основании всего лишь нескольких писем Рериха к Далай-ламе с требованием освободить экспедицию из-под ареста и тем самым проявить свое хоть какое-то понимание Учения Будды делает вывод, что экспе­диция Николая Рериха выполняла тайную Миссию, то не свиде­тельствует ли это о том, что по уровню своего сознания такой исследователь недалеко ушел от тибетского доньера, случай с которым описывает Юрий Рерих:

«Около двух часов мы снова услышали колокольчики, объявляю­щие прибытие большого количества официальных лиц. На этот раз прибыл доньер, или представитель губернаторов Нагчу... «Каковы были ваши намерения в посещении Тибета?» – был его первый вопрос. «Это американская экспедиция, снаряженная несколькими американскими учреждениями» – был наш ответ. «Амери, Амери, Амери-хан» – повторил доньер несколько раз и внезапно схватил свою ручку и быстро написал что-то на длинном свитке бумаги. Я сумел прочесть первые строчки сообщения из-за его спины и к моему большому изумлению прочел следующее утверждение: «В такой-то день тибетского восьмого месяца года огненного зайца прибыл в Шенгди король Амери...» Мы возразили, и пробовали объяс­нить ему, что «Американец» не может интерпретироваться как Амери-хан, но доньер отклонил наш протест, говоря, что он немного знаком с монгольским, а каждый знает, что «хан» означа­ет по-монгольски «король» и что он поэтому был весьма уверен в правильности своего счастливого объяснения. Наш протест только подтверждал правильность его предположения, и что мы только пытались скрыть от него истинное положение нашего лидера, чье имя было «Амери», чей ранг был обозначен монгольским словом «хан» [7, с. 273].

Но в своих измышлениях Росов даже превзошел тибетского доньера. Судите сами: «Н.К.Рерих направлялся как представитель Всемирного Союза Западных буддистов на встречу с Далай-ламой.

Его миссия должна была завершиться переговорами о реформи­ровании буддийского учения и официальным признанием параллель­ной ветви Западных буддистов. Этот грандиозный План был наце­лен на то, чтобы образовать новый мощный центр буддизма в Сибири со своей независимой столицей на Алтае. Фактически речь шла об избрании русского Далай-ламы. Однако правители Тибета смогли разузнать о «тайных» намерениях экспедиции» [4, с. 54–55].

Идея, высказанная Росовым в журнале «Дельфис», раскрыва­ется им в журнале «Ариаварта», где он более конкретно говорит о приписываемом Николаю Константиновичу стремлении к созда­нию отдельного государства на территории Сибири: «Создание независимого государства, названного условно «Новая Страна», – таков Великий, или Мировой, План Рерихов, задуманный для того, чтобы перекроить карту Восточной Сибири и Дальнего Востока». [8, с. 19]. Для этого Рерих, по мнению Росова, и стремился собрать армию из белоэмигрантов в Маньчжурии. Подобные утвержде­ния Росова, как это ни странно, весьма созвучны с теми клевет­ническими высказываниями профашистски настроенного жур­налиста Лукина, сделанными в Харбине в 1934 г., которые приво­дит Дубаев в своей книге. Лукин, используя «Краткую повесть об Антихристе» из гениального, глубоко философского произведе­ния Владимира Соловьева «Три разговора», пытается представить Рериха в облике Антихриста, который, используя армию, «осуществляет великий план», суть которого сводилась к следую­щему: вначале завоевывается Маньчжурия, Корея, Китай, затем армия вторгается на территорию России, захватывает Сибирь, которая используется как плацдарм к завоеванию Восточной и Центральной России, а затем и всей Европы. Справедливости ради следует заметить, что Росов не зашел еще столь далеко, что­бы сравнивать Рериха с Антихристом. Но что касается остального – то есть геополитических взглядов, то тут Росов поддерживает и подкрепляет Лукина: «Геополитический характер деятельности Рериха есть как раз то, что предстоит осмыслить в самое бли­жайшее время» [8, с. 17].

Как мы только что смогли убедиться, взгляды Росова на Центрально-Азиатскую экспедицию Николая Рериха, выраженные им в формуле «таинственная миссия Западных Буддистов» и затем раскрытые через попытку представить Рерихов в обличье политических авантюристов, не имеют абсолютно ничего общего с действительными событиями.

Николаю Рериху, исповедовавшему идеи общего блага, были чужды узкие рамки религиозного догматизма и геополитической заинтересованности. «В борении и явлении истины,– писал он в 1925 г. в книге «Алтай – Гималаи», – на колесницах времени встают законоположенники общего блага: неутомимый водитель Моисей; суровый Амос; Лев-Победитель – Будда; справедливость жизни – Конфуций; огненный поэт Солнца – Зороастр; преображенный, отраженный «тенями» – Платон; великий в жертве бессмертия – Благий Исса; толкователь мудрости, одинокий Ориген; великий общинник и подвижник Сергий. Все ходившие неутомимо; все подле­жавшие современному преследованию; все знавшие, что учение общего блага придет непреложно; все знавшие, что каждая жертва общему благу есть лишь приближение путей» [6. с. 88]. Нес свою жертву на алтарь общего блага и Николай Константинович Рерих.

О ПРИНАДЛЕЖНОСТИ ЭКСПЕДИЦИИ

Следует отметить, что наличие американского флага в экспе­диции побуждает некоторых исследователей называть Центрально-Азиатскую экспедицию Американской. Это заблуждение вызывается еще и тем, что американской называлась она и при общении руководства экспедиции с представителями местных органов власти, особенно в Китае и Тибете.

«Всюду шел с нами американский флаг, – пишет Николай Рерих в книге «Сердце Азии», – прикрепленный к монгольскому копью. Он сопровождал нас по Сендзяну, по Монгольской Гоби, по Цайдаму и Тибету. Он был парламентером во время столкновений с дикими Панагами. Он приветствовал Тибетских губернаторов, князей и генералов» [1, с. 9]. Это высказывание Руководителя экспедиции свидетельствует о том, что американский флаг использовался исключительно в дипломатических целях. Не надо забывать, что Соединенные Штаты Америки в начале прошлого столетия игра­ли одну из ведущих ролей в мировом устройстве. Авторитет США среди государств Срединной Азии неуклонно повышался. Поэто­му американский флаг мог служить своего рода защитой для экс­педиции. К тому же Америка была страной, в которой Рерихами были учреждены первые культурно-общественные организации. И американский флаг, развевающийся над караваном экспеди­ции, – это своего рода признательность Америке. Но, несмотря на это, Центрально-Азиатская экспедиция является исключи­тельно экспедицией Николая Константиновича Рериха. Она осу­ществлена по замыслу великого художника. Снаряжена и финан­сирована за счет средств, полученных от продажи его картин. Вот что по этому поводу писала Елена Ивановна: «Не забудем, что вся экспедиция в Среднюю Азию, за которую кредит получил Музей, была целиком оплачена им [Н.К.Рерихом] из средств, полученных за картины» [9, с. 499]. Поэтому говорить о Центрально-Азиатской экспедиции Николая Рериха, как об американской, будет искажением исторических фактов.

И уж тем более нет никаких оснований утверждать, что Центрально-Азиатская экспедиция Рериха была советской и финан­сировалась Советской Россией. Такие измышления являются явной клеветой против Рерихов и связаны с «откровениями» Шишкина, Сенкевича, Минутко и других авторов, которые пытаются связать Рерихов с деятельностью советских спец­служб.

OБВИНЕНИЯ В ПРИЧАСТНОСТИ РЕРИХОВ К ДEЯTEЛЬHOCTИ СОВЕТСКИХ СПЕЦСЛУЖБ

Формальным поводом к таким измышлениям служит посе­щение Николаем Константиновичем, Еленой Ивановной и Юри­ем Николаевичем Советской России, часть которой они проеха­ли транзитом, и Москвы, где пробыли в течение месяца и встре­чались с представителями Советского правительства. А завеща­ние, написанное Николаем Рерихом в китайском городе Урумчи перед въездом на территорию СССР, разрешение на участие в экспедиции, которое получил советский гражданин К.Н.Рябинин, получение экспедицией в Монголии автомобилей от Советского торгпредства и, наконец, прохождение денежных счетов из Аме­рики на нужды экспедиции через валютное управление Советско­го банка в период пребывания экспедиции в Советской России и Монголии, по мнению клеветников, якобы могут служить надеж­ным подтверждением «московского следа» в экспедиции Нико­лая Рериха.

Впервые лживые измышления об участии ОГПУ в проведении Центрально-Азиатской экспедиции, о масонском съезде в Москве, в котором якобы принял участие Николай Рерих, а также многие другие небылицы прозвучали в 1934 г. со страниц газеты «Наш путь», которой руководил глава русских фашистов в Харбине Родзаевский. Но тогда фашисты, проводя клеветническую кам­панию против Рериха, могли рассчитывать на отсутствие досто­верной информации, чем и вводили в заблуждение своих читате­лей.

На что же рассчитывают сегодняшние организаторы PR-акции, повторяя клевету образца 1934 года?

Вот один из примеров. 10 и 14 апреля 2001 г. на московском телеканале M1 демонстрировался фильм «Тайная война» из доку­ментального цикла «Дело государственной важности», в котором речь шла о советской разведке. И вот в кадре появляется доктор исторических наук Борис Старков, который мало того, что назы­вает экспедицию Николая Рериха второй советской экспедицией и к тому же разведывательной, говорит также о буддийско-масонском съезде в Москве, который проходил под покровительст­вом руководителя спецотдела ОГПУ Бокия: «...Под его патрона­жем в 1926 году в обстановке строжайшей секретности состоялся в Москве всемирный съезд, в котором приняли участие буддисты и масоны и прочие. Это было что-то суперзакрытое».

А теперь сравним это заявление с выдержкой из газеты «Наш путь», которая вышла в Харбине 21 ноября 1934 г.: «В лице Рериха масонское Общество приобрело выдающегося ученого и художника, которым и решило воспользоваться, чтобы провести дьявольские планы против России, в 1926 г., как гласит получен­ная нашим сотрудником информация, после переписки со своими московскими агентами <...> Нью-Йоркское теософское Общест­во командировало Н.К.Рериха в Москву на кооперативный съезд...» [10, с. 331].

Что же может связывать эти два клеветнических высказывания, прозвучавших сначала в Харбине в 1934 г., затем в Москве в 2001 г.? Чтобы ответить на этот вопрос, приведу выдержку из одного письма Е.И.Рерих: «О личностях, занявшихся травлей Н.К. в газетах накануне его отъезда из Харбина, могу сказать, что по расследованию они оказались оплаченными агентами безбожни­ков. Так, глава фашистской местной газеты Родзаевский со свои­ми соратниками, больше других нападавший на Н.К., оказался служащим в Трех Буквах...» [9, с. 255]. Комментарии, как говорится, излишни, за исключением одного: Три Буквы – это Государственное Политическое Управление – ГПУ.

Если в 1934 г. неискушенного читателя еще можно было как-то убедить в международном масонском заговоре и его центре в Москве, то сегодня аналогичные утверждения выгля­дят до крайности нелепо. А утверждения типа: «Это было что-то суперзакрытое», сказанные с одной лишь целью – хоть как-то оправдаться в отсутствии исторических фактов, звучат просто смехотворно.

Одна из лучших разведок мира – английская, которая вела самое тщательное наблюдение за Рерихами на протяжении нескольких десятков лет, подозревая Николая Константиновича в сотрудничестве с советской разведкой, так и не смогла это дока­зать. Если бы была хоть какая-то связь, то английская разведка непременно обнаружила бы это. А что касается «суперсекретного международного буддийско-масонского съезда», который якобы состоялся в Москве в 1926 г. и в котором якобы принимал участие Рерих, то такие факты не могли бы пройти мимо внимания анг­лийской спецслужбы. Вот один из отчетов английской разведки:

«Из отчета П.К.Бэмфорда от 5 декабря 1929 года: «Было установлено, что «никогда не было известно определенно, что он (Рерих) является коммунистическим агентом». Конечно, это никогда не было установлено. Если бы это было установлено, тогда бы все было давно прекращено. <...> Наиболее подозритель­ная вещь против Рериха состоит не в том, что он посетил Рос­сию, а в том, что там его принимали как почетного гостя <...> И то, что Рерих имел коммунистические симпатии и гостил в Индии у Соумендра Тагора, который впоследствии был принят в России с распростертыми объятиями, является основанием отказать ему (Рериху) во въезде в Индию» [11, с. 461]. Николай Константинович прожил в Индии до конца 1947 г. Следователь­но, никакие подозрения английской разведки не подтвердились.

Что же касается помощи, якобы оказанной со стороны ОГПУ экспедиции Рериха в Монголии, приведу один пример. Это письмо Николая Константиновича в Торгпредство СССР в Монголии, которое он отправил в Улан-Батор вместе с возвращаемыми Торгпредству автомобилями:

«Юм-Бейсе, 25-го апреля 1927 года.

В Торгпредство СССР в Монголии.

Согласно заключенного условия от 22-го марта с.г., транс­портный отдел предоставил для экспедиции автомобили при условии пробега таковых 2 500–3 000 миль.

Между тем, в первые же дни следования выяснилось, что отпущенные в путь автомобили в силу чрезвычайной своей изношен­ности совершенно непригодны для дальнейшего следования даже на такой превосходной дороге, какая была до Узинвана. Прежде всего бензин оказался с водой до 1/4 бидона, a у одного из шоферов одна банка оказалась наполовину с водой.

В первый же день обнаружилась неисправность карбюратора у одной машины. Из пяти насосов оказались пригодными только два. Из пяти домкратов пригодными оказались также только два. Ломались трижды полуоськи, выскочила шпилька, оказался неисправным у одной машины манометр, лопнул обод колеса, раз­ломался старый подшипник у динамо, <...> девять раз лопались шины и обтяжки, причем во время перетяжки покрышек у одного автомобиля потребовалось сменить четыре камеры за невозмож­ностью их наполнить воздухом; – данные для починок и замены части оказались старыми и уже изношенными. В одном автомо­биле обнажился электрический провод, произошло короткое замы­кание с машиной и опасное воспламенение.

В общем, по приблизительному подсчету за 12 дней пути слу­чилось только крупных аварий до 27, что, требуя длительной починки, чрезвычайно задерживало и усложняло путь <...> В завер­шение всего ни один шофер не знал дороги. От Узинвана пришлось взять проводника <...>

Ввиду вышеупомянутого и согласно с п. 7 условия от 22-го марта, мы вынуждены по независящим от нас причинам <...>, отказаться от дальнейшего следования на автомобилях.

Принимая во внимание двенадцать дней пути до Юм-Бейсе и три дня льготного для шоферов отдыха и полагая пятнадцать же дней для обратного следования, итого тридцать дней пути туда и обратно до Урги, и исходя из расчета п. 7 условия по 41 м/д и 50 ц. в сутки, причитается торгпредству получить с экспедиции одну тысячу двести сорок пять м/д (1245 м/д). Разницу же в сумме одиннадцать тысяч двести пятьдесят пять м/д (11255 м/д) бла­говолите внести согласно п. 7 условия на текущий счет гражд. Северо-Америк. Штатов М.Лихтмана в Монголбанке в Улан-Баторе.

Академик Н.Рерих» [12].

Данное письмо является разоблачением тех, кто пытался в апреле 1927 г. сорвать выход экспедиции Рериха из монгольской столицы Улан-Батора. Становится понятной следующая запись Николая Константиновича в путевом дневнике: «Предупрежда­ют: «А вам не уехать». Отвечаю: «Уедем, как всегда, не отло­жим и на один день» [6, с. 292]. Это разоблачение и сегодняшних врагов Рерихов, которые пытаются оклеветать их, приписывая им сотрудничество с ОГПУ. Так друзей, а тем более своих аген­тов, в дальнюю и опасную дорогу не отправляют. Так могут гото­вить в путь только врагов. Но великий Рерих в любой ситуации оставался великим. Он выполнил условия договора и заплатил за использование совершенно неподготовленных автомобилей.

Это письмо также свидетельствует и о том, что деньги на нужды экспедиции поступали из Америки. У нас имеется немалое коли­чество документов, чтобы доказать это. Они включают переписку Николая Константиновича с американскими сотрудниками, теле­граммы, поступавшие из Америки с указанием отправленных сумм по месяцам, выписки из счетов и другие документы. Таким образом, нет ни малейших оснований даже к предположению, что Центрально-Азиатская экспедиция или ее отдельные этапы проводились при поддержке Советского правительства.

Что касается определенной помощи экспедиции, то она дейст­вительно имела место. И ее оказывали отдельные чиновники, состоящие на государственной службе. Так, советский консул в Кашгаре М.Ф.Думпис оказал помощь экспедиции, когда она впер­вые была задержана в Хотане и фактически находилась под арес­том. Помогал экспедиции и советский консул в Урумчи А.Е.Быстров. Николай Константинович высоко оценил эту помощь и сделал соответствующие записи в своем путевом днев­нике. А Быстрова даже сделал одним из распорядителей своего завещания.

Из докладов Быстрова советское руководство и узнало, что Николай Константинович везет Советскому правительству Письма Махатм. Это, естественно, вызвало определенный интерес у советского руководства, и возможно поэтому было получено разрешение на транзитный проезд экспедиции через Москву.

Как видим, нет ничего удивительного в том, что Рерихам раз­решили въехать на территорию СССР. Даже у английской развед­ки, как уже было отмечено, этот факт не вызывал подозрений. Что же касается встреч Николая Константиновича с некоторыми представителями Советского правительства, то и тут ровным сче­том нет ничего удивительного. Во-первых, необходимо было передать Послание. Во-вторых, не надо забывать, что имя Рериха было широко известно в мире, встретиться с ним считали за честь многие представители власти – и советские руководители не были исключением. Необходимо также помнить, что за время отсутствия Н.К.Рериха Россия сильно изменилась, и он стремил­ся узнать и понять другую Россию.

Вполне объяснимо также и посещение Рябининым ОГПУ перед отъездом в Монголию в качестве врача экспедиции Рериха. Миновать Особое Государственное Политическое Управление не удавалось никому из советских граждан, пытавшихся выехать за границу Такой порядок существовал в Советском Союзе всегда. Мы даже найдем вполне объяснимый ответ на вопрос: «Почему Рябинина отпустили в экспедицию Рериха?» Как показали даль­нейшие события, у ОГПУ не было другой возможности узнать об экспедиции, кроме как через Рябинина. Это предположение под­тверждается арестом Рябинина после его возвращения в СССР. Был ли он завербован ОГПУ? Однозначно – нет. Во-первых, об этом говорят материалы допросов Рябинина, который был дваж­ды репрессирован за участие в экспедиции. И, во-вторых, нужно знать Рерихов, чтобы понять: если бы Рябинин был агентом ОГПУ, то он никогда не стал бы участником экспедиции.

Таким образом, так называемый «советский этап» экспеди­ции Н.К.Рериха не содержит никаких «темных пятен». Нет ника­кого «московского следа». Все объяснимо и понятно. Сейчас мы располагаем достаточным количеством документов, чтобы дока­зать даже самым неверующим и склонным подозревать всех и вся личностям, которые продолжают твердить о «московском следе», – его не было и быть не могло.

Но, к сожалению, клеветники со стажем продолжают дейст­вовать. В октябре-декабре нынешнего года исполняется ровно семь лет, как вышли первые статьи Шишкина. Его не остановили ни два решения суда, которые признали информацию, содержа­щуюся в статьях в газете «Сегодня» как несоответствующую дей­ствительности. Его не остановили и многочисленные документы, с которыми он знакомился в архивах с 1994 г. и в которых нет и не могло быть никаких доказательств причастности Рерихов к дея­тельности советской разведки. В 1999 г. вышла книга Шишкина «Битва за Гималаи. НКВД: магия и шпионаж», в которой он, фальсифицируя содержание архивных документов, не гнушается даже явным подлогом, пытаясь убедить читателей все в тех же лживых идеях образца 1994 года о том, что Рерих и его экспеди­ция выполняли задание ОГПУ.

Как тень, за Шишкиным с 1994 г. следует А.Сенкевич, выпол­няя роль его так называемого научного покровителя. Вначале он только поддерживал клеветника в прессе, нередко заявляя, что Шишкин доказал принадлежность Николая Рериха к деятельно­сти советской разведки [13]. Теперь он утверждает, что и сам нашел доказательства этому [14].

Если этих деятелей не остановили ни историческая дейст­вительность, ни суровое постановление Закона РФ, то не уди­вительно, что их не остановило и разоблачение в клевете со стороны самой Службы внешней разведки России. Вот одно из выступлений руководителя пресс-бюро Службы внешней раз­ведки Ю.Г.Кобаладзе, которое он сделал на Московском теле­канале 27 сентября 1993 года: «...Вокруг имени Рерихов очень много спекуляций разного рода..., что были какие-то особые задания ОГПУ, что была какая-то агентура. Ничего из этого не подтвердилось».

Подробности о лживом досье «Битва за Гималаи. НКВД: магия и шпионаж», о том, как Шишкин и его подручные фаль­сифицируют архивные документы, лишь бы оболгать Рерихов, а также о том, почему Шишкин выбрал себе в помощники именно агента ОГПУ Блюмкина, вы найдете в первой книге сборника «Защитим имя и наследие Рерихов».

Если все эти неопровержимые доказательства так и не смогли подействовать на клеветников, то не вызывает сомнений, что авторы явно тяжело больны невежеством, и притом в хроничес­кой форме. А со времен глубокой древности известно, что неве­жество есть тягчайшее преступление: «Действительно, – писал Николай Рерих, – из этой темной пропасти рождаются все бра­тоубийственные преступления, мир наполняется тою ложью и тьмою, которая способствует самым безобразным, самым жес­токим и отвратительным деяниям» [14, с. 214].

«...Гидра невежества не только в неграмотности, – продол­жает он далее, – но и в окаменелости восприятия и в человеконенавистничестве» [14, с. 218].

* * *

Пройдет много лет, а Центрально-Азиатская экспедиция Рериха будет продолжать волновать сознание людей. У одних это будет вызывать восхищение перед величием свершенного и стремление изучить и воспользоваться великими плодами Вели­кого Путешествия. У других, в силу их неспособности выйти за рамки плоского мышления, экспедиция будет вызывать раздра­жение и стремление оклеветать ее Руководителя.

Но сколь бы ни старались клеветники, им никогда не удастся умалить ни величие подвига, свершенного Рерихами, ни значение Центрально-Азиатской экспедиции для эволюции человечества.

Литература

1. Рерих Николай. Сердце Азии. М., 1991.
2. Шишкин О. Н.К.Рерих. В объятиях наглого монстра // Газета «Сегодня». 29 октября 1994 г.
3. Шишкин О. Н.К.Рерих. Мощь пещер (1). Газета «Сегодня». 10 декабря 1994 г.
4. Росов В.А. Полковник Кордашевский и его экспедиционный дневник // Дельфис. 2000. № 1(2).
5. Рябинин К.Н. Развенчанный Тибет. Самара, 1996.
6. Рерих Николай. Алтай – Гималаи. Рига: Виеда, 1992.
7. Рерих Ю.Н. По тропам Срединной Азии. Самара, 1994.
8. Росов В.А. Маньчжурская экспедиция Н.К.Рериха // Ариаварта. 1999. № 3.
9. Рерих Елена Ивановна. Письма. М.: МЦР, 2001. Т. 3.
10. Дубаев М.Л. Харбинская тайна Рериха. М., 2001.
11. Шапошникова Л.B. Великое Путешествие. Мастер. М.: МЦР, 1998.
12. ОР МЦР, ф. 3, оп. 1, д. 31 (вр. №4776).

13. Газета «АиФ». Октябрь 1994 г.
14. Нигохосян Хари. Скандальный писатель приехал из России // Вести (Пловдив). 20 октября 2000 г.
15. Рерих Н.К. Нерушимое. Рига: Виеда, 1991.