Маньчжурская экспедиция Н.К.Рериха
О.А.Лавренова,
кандидат географических наук,
Москва
Клевета и политика клубились вокруг имени великого сына России на протяжении всей этой экспедиции, отголоски событий того времени и их интерпретаций в газетной прессе слышны и в современных исследованиях. Но истолкование в сугубо политическом ключе деятельности и намерений многогранной личности Н.К.Рериха представляется нам неверным и неадекватно объясняющим события этих лет. В этом отношении очень показательно письмо руководителя Экспедиции от 27 июля 1935 года, написанное им в лагере Тимур-Хада, последнем базовом лагере экспедиционного маршрута, – письмо о безосновательности газетных историй о характере его политической деятельности.
Ботаника и политика
К тридцатым годам США столкнулись с проблемой пыльных бурь, возникающих вследствие 100%-ной распаханности плодородных земель степной зоны. В результате уничтожался самый плодородный слой почвы. Новый экономический курс Рузвельта ставил одной из своих задач рациональное использование природных ресурсов и сельхозугодий, поэтому при содействии министра земледелия Г.Уоллеса была поддержана инициатива Н.К.Рериха об организации экспедиции в степные районы Китая. Снаряженная Департаментом земледелия США «маньчжурская» (или монгольская, как ее называл сам Н.К.Рерих) экспедиция 1934–1935 гг. имела целью сбор семян засухоустойчивых растений, препятствующих эрозии почв и распространению насекомых-вредителей. Руководителем ее был назначен Н.К.Рерих, за плечами которого уже был опыт беспрецедентного путешествия по Центральной Азии.
С геоботанической точки зрения Экспедиция была организована очень грамотно. На поверхности земного шара существует шесть флористических областей. Каждая область имеет свои, не повторяющиеся вне ее семейства и роды растений. Ядро флористической области северного полушария – голарктической составляет китайская реликтовая флора [1]. Поэтому Экспедиция, отправившаяся в Китай в поисках новых видов, имела реальные шансы на успех. Кроме того, найденные виды потенциально были способны прижиться «на периферии» той же флористической области.
Маньчжурская природа настолько разнообразна, что Н.К.Рерих в своих «Листах дневника» писал о ней так: «Неожиданная разнородность растительности в Маньчжурии вызвала старую легенду. “При сотворении мира все страны получили свою растительность и животный мир, но Маньчжурия почему-то была забыта. Тогда ангел воззвал к Богу об этой забытой стране. А Господь ответил: “Посмотри, что у тебя осталось в мешке, и вытряхни все остатки”. Оттого-то в Маньчжурии так неожиданно разнообразны растительность и животный мир. Странно сочетались образцы и жаркого и северного климата» [2].
Экспедиция проделала огромную научно-исследовательскую работу. Членами экспедиции было изучено свыше трехсот сортов растений, пригодных для борьбы с эрозией почвы. В США было послано около 2000 посылок с их семенами [3]. Гербарные сборы и исследования материалов древних манускриптов, проведенные во время экспедиции и при дальнейшей работе Института «Урусвати», послужили основой для важных сводок по флоре Тибетского нагорья и тибетских лекарственных растений [4]. Экспедицией было открыто несколько новых видов растений, в частности в степях Внутренней Монголии был обнаружен новый вид пырея, названный Agropirum mongolicum.
В то же время это была последняя Экспедиция великого русского философа и художника. Поэтому в числе ее результатов можно назвать и серию картин Н.К.Рериха о Монголии, и философские очерки, вошедшие в книгу «Священный дозор» и впоследствии в первый том «Листов дневника».
И наконец, эта Экспедиция прошла по районам напряженных геополитических конфликтов, возбудив всевозможные слухи, домыслы, политические интриги [5].
Эта необычная научно-исследовательская Экспедиция началась в Токио, куда Н.К.Рерих и Ю.Н.Рерих прибыли весной 1934 г. Посещение японской столицы было предварительным этапом, необходимым для получения разрешения на работу в Маньчжурии, так как в 1932 г. эта китайская провинция была превращена в марионеточное государство Маньчжоу-го. Получив соответствующие бумаги, Рерихи направились через Корею в Харбин. Полевой сезон планировали начать в конце июня. Первоначально в состав Экспедиции входили пять человек: профессор Н.К.Рерих, руководитель Экспедиции, Ю.Н.Рерих, помощник руководителя Экспедиции, доктор Макмиллан, ботаник от Департамента земледелия США, г-н Стефенс, помощник ботаника, и японский секретарь и переводчик. Американские ботаники опаздывали, и Экспедиция провела в Харбине весь июль.
В Харбине появление Н.К.Рериха можно было «сравнить только с метеором, прочертившим черту на мрачном ночном небе» [6], как писал Альфред Хейдок, очевидец этих событий. Русский художник и философ с мировым именем появился в городе, переполненном российскими беженцами, вытесненными за пределы родной страны революцией и гражданской войной. Толпы мятущихся соотечественников потянулись к Н.К.Рериху. Помимо любопытствующих, представителей различных эмигрантских организаций, безработных и прожектеров были и те, кто пришел по зову сердца. Вокруг Н.К.Рериха сложилось общество, которое стало школой жизни для многих харбинцев.
Тем временем по пятам Н.К.Рериха ходили агенты японской тайной полиции, которые были уверены в связях русского художника с русской же белой эмиграцией [7].
«Могут спросить – чем мы занимались на наших собраниях? Так как клевета преследовала Н.К.Рериха, то, возможно, что под таким вопросом будет скрываться подтекст – “Какие заговоры вы там устраивали?” И я отвечу:
– Никаких.
В том-то и горькая ирония судьбы, что люди усматривают нечто предрассудительное именно там, где устремляются к самым высшим идеалам.
...Николай Константинович нам лекций не читал. В спокойной и неторопливой беседе просто и доходчиво говорил о наступающей Новой Эре планеты, о новом человечестве, которое должно прийти на смену нынешнему, задыхающемуся в ярости хищнических захватов и, как слепое, идущему к взаимоистреблению» [8].
Н.К.Рерих старался приблизить эту Новую Эру всеми путями. Ненадолго оставив Харбин, Н.К.Рерих и Ю.Н.Рерих посетили столицу Маньчжоу-Го – Чанчунг, где с местными властями обсуждались планы экспедиции. Рерихам была предоставлена аудиенция с императором Маньчжоу-Го – Пу-И, который «очень грациозно выразил свой интерес к целям Экспедиции» [9]. Императору было вручено Знамя Мира.
Непредвиденные трудности возникли, когда американские ботаники добрались до Харбина. При первой же встрече с руководителем Экспедиции д-р Макмиллан выразил желание действовать самостоятельно. Это было неожиданно. Однако внутренние проблемы Экспедиции готовились заранее. Активно участвовавший в ее организации начальник Бюро растениеводства Департамента земледелия К.А.Райерсон еще на подготовительном этапе поддерживал сепаратистские настроения своего друга, ботаника Макмиллана. В Нью-Йорке Г.Уоллес и Ю.Н.Рерих были поставлены им в известность, что в случае расхождения мнений американские ботаники «вольны поступать так, как им диктует их собственный здравый смысл» [10]. Им не была поддержана субординация Экспедиции, в официальные инстанции в Токио и Маньчжурии летели письма об американских ботаниках, сопровождаемых Н.К.Рерихом и Ю.Н.Рерихом [11]. Оказавшись в Токио, Ховард Макмиллан был неприятно удивлен тем, что Н.К.Рерих официально является руководителем Экспедиции. Первоначальные планы поездки в Маньчжурию, куда уже направились Рерихи, сменились желанием отправиться в совершенно иной регион. Через Департамент земледелия им была сделана безуспешная попытка добиться разрешения посетить китайский и советский Туркестан [12], затем – Советскую Сибирь [13]. Пока шла переписка, в Харбине руководитель Экспедиции вынужден был ожидать прибытия ее американских членов, чтобы начать полевые работы.
По прибытии в Харбин Макмиллана и Стефенсона Н.К.Рерих оказался лицом к лицу не только со слежкой и противодействием японцев, но и с откровенной клеветой одного из американских ботаников. Ховарда Макмиллана раздражали публичные выступления руководителя Экспедиции, пытавшегося в среде русских восстановить понятие о патриотизме, которые вызвали озлобление белой эмиграции. В Вашингтон, в Департамент земледелия К.Райерсону, летели донесения, на которые будет потом ссылаться американская пресса. Великого русского художника, мыслителя, ученого то обвиняли в прояпонских настроениях, то подозревали в связях с белоказаками атамана Семенова. Горстке людей, вооруженной шестью ружьями и пятью пистолетами для обеспечения собственной безопасности в районе, наполненном банд-формированиями, будет потом приписан план создания в Сибири суверенного государства [14]. Л.Хорш, обманным путем захвативший в свое полное распоряжение принадлежавший американской нации Музей Николая Рериха в Нью-Йорке, был одним из первых, кто заявил о подобных геополитических планах Н.К.Рериха [15].
Но вся жизнь и творчество Н.К.Рериха свидетельствовали о вневременном понимании им глобальных проблем, основанном на сокровенном знании. В той картине мира, которая создавалась Рерихами в сотрудничестве с Учителями, обширные пространства Сибири и Центральной Азии действительно имеют немаловажное значение – им суждено стать прибежищем обновленного в катаклизмах человечества.
Оставив Харбин, Экспедиция, фактически расколовшаяся на две части, направилась в Хайлар, куда прибыла 2 августа 1934 г. Каждая группа вела самостоятельные экспедиционные работы. Вместо американцев с Рерихами теперь был ботаник-волонтер, профессор Музея Северной Маньчжурии Т.П.Гордеев.
Чтобы понять, в каких напряженных условиях приходилось работать руководителю Экспедиции, следует кратко описать политическую ситуации в Китае 1934–1935 гг. Создание марионеточного государства на территории Маньчжурии было первым шагом в японских планах завоевания Китая. Вторым шагом должна была стать интервенция во Внутреннюю Монголию. Экспедиция, начав изыскания в районе Баргинского плато, оказалась в новообразованной провинции Хинган, созданной специально для контроля над Монголией со стороны Японии [16].
В Хайларе последовали новые встречи с представителями японской администрации, визиты, объяснения с д-ром Макмилланом, предъявление сопровождающих документов. Необходимые процедуры были пройдены, 4 августа начался полевой сезон. Первоначальный маршрут проходил по Баргинскому плато. На двух машинах успешно достигли Ганьчжурского монастыря, «несколько дней провели, собирая [растения] в округе Монастыря, расположенного в типично пустынной и степной местности. Особое внимание было уделено участкам песчаных дюн» [17]. Экспедиция сделала еще несколько остановок и вернулась в Хайлар по долинам рек Гуен-гола и Имин-гола. Следующей базой Экспедиции была станция КВЖД Барим в горах Хингана. Две недели собирали семена засухоустойчивых и пастбищных растений в этом горном районе.
После короткого полевого сезона Экспедиция вернулась в Харбин.
В Харбине Н.К.Рерих подготовил к печати книгу «Священный дозор», но японской цензурой на нее был наложен запрет [18]. В эту книгу вошла и статья «Да процветут пустыни», где был поднят вопрос антропогенного происхождения пустынь и их мелиорации. Переведенный на английский язык, этот очерк произвел чрезвычайно сильное впечатление на президента Рузвельта [19].
Не прекращалась и научная деятельность Экспедиции в Харбине. Собирались семена в предгорьях Хингана и степных окрестностях Ман-коу, изучались и оформлялись гербарии, собранные в Восточной Монголии и горах Хингана, собиралась информация по лекарственным растениям и гербарии лекарственных растений, произрастающих в Северной Маньчжурии, переводились китайские и тибетские медицинские тексты, готовился научный отчет по результатам полевых работ в Барге и Хинганских горах.
В конце сентября оба американских ботаника были наконец отозваны в США.
Отправив в Департамент земледелия США собранные семена и гербарии, 24 ноября Экспедиция во главе с Н.К.Рерихом оставила Харбин и через Чаньчунь, Дайран и Тяньцзин направилась в Пекин, куда прибыла в начале декабря. В Тяньцзине, где располагался корпус американских вооруженных сил, было получено необходимое снаряжение и амуниция для продвижения в район Гоби.
В Пекине провели зиму, готовясь к следующему полевому сезону. Русский ботаник И.Козлов, проживавший в Тяньцзине, описывал баргинский гербарий, собранный Гордеевым.
Здесь Н.К.Рерих продолжает размышлять над судьбою пустынь и научной значимостью Экспедиции. В очерке «Сад будущего» он снова и снова повторяет мысль о недопустимости небрежного отношения человека к родной планете: «Конечно, легче не допустить первоначальное заболевание местности, нежели потом бороться с мертвенной стихией... Конечно, не скроем от себя, что нечего только винить козлов и баранов, ибо сами двуногие жестоким и часто бессмысленным истреблением лесов действуют с еще большей вредоносностью... Тем благороднее задача тех правителей, которые стараются предупредить это бедствие человечества и, насколько возможно, залечить раны, причиненные когда-то чьим-то неведением.
Конечно, окраинные барханы монгольской Гоби являются наилучшей областью для наблюдения над засухостойкими растениями. Те породы трав и прочей растительности, которые удержались, несмотря на соседство страшных песков Такламакана, конечно, представляют из себя достойных пионеров для зарождения растительности в оголенных местах. В этом случае чисто ботаническая задача является и делом гуманитарным в полном его значении (выделено мною. – О.Л.)» [20].
Здесь же, в Пекине, были написаны Николаем Константиновичем пронзительные по своей красоте строки: «Из-за Си-Шаня сверкает великолепная Венера. Знаем, что на нее же любуетесь Вы в Гималаях. Знаем, откуда и через какую долину, и поверх каких снеговых вершин смотрите Вы в часы вечера. Глядим на звезду, а слышим шум деодаров и все предночные голоса и звучания горные. Сколько зовов и знаний созвано одною звездою. Небесные вехи настораживают и соединяют сердца» [21].
В мае 1935 года начался новый полевой сезон. Выехав за ворота Калгана, на двух машинах направились на север, во Внутреннюю Монголию, в полупустынные и степные районы провинции Чахар: земли хошунов Барун Сунит и Дурбит. Хошуны – «знамена», своеобразные административные единицы кочевой Монголии. Еще в XVII в. «...каждому родовому владению князей дано было особое знамя и постановлено считать такое владение отдельною военно-административною единицею, называемою у монголов хошуном» [22].
Теперь в состав Экспедиции помимо Рерихов входили: ботаник А.Моисеев, помощник руководителя Экспедиции по вопросам снабжения В.Грибановский, водители М.Чувствин и М.Грамматчиков.
Из степей Монголии Н.К.Рерих пишет княгине Екатерине Константиновне Святополк-Четвертинской: «…Когда 30 лет тому назад Вы мне говорили о Днепровских лугах, о подробностях травосеяния, могли ли мы думать, что сейчас я буду занят вопросом, представляет ли местный “вострец” обычный вид русского пырея или особенный» [23].
Художник и философ в своих литературных очерках со знанием дела рассуждает о геоботанических проблемах. «Несомненно, что условия Монголии на границе степи и барханной пустыни могут давать множество поучительных примеров. Когда из Гоби, из далекого Такла-Макана приносятся вихрями клубы песка и пыли, иногда можно опасаться, что местная, вообще поздно появляющаяся растительность не выдержит, но любопытно наблюдать, как, несмотря на всякие затруднения, трава все же начинает пробиваться» [24].
В степях Монголии было неспокойно. Из Халхи, строящей социализм Монголии, шли беженцы, несли с собой тревожные вести. Но и в тяжких условиях находилось время для сокровенного. «В узком ущелье расположен беженский халхасский монастырь; от лап вандалов бежала группа лам, с трехдневным боем пронесли монахи свои святыни через грозную границу и основали монастырь во Внутренней Монголии.
Денно и нощно перед древними святынями теплится священный огонек, монотонно читают монахи молитвы... Тихо, тихо, почти шепотом, говорят о Великой Шамбале...
Сегодня в маленьком монастыре оживление, приехали “новые люди”, которых монахи никогда не видали. Старик с большой седой бородой, его сын и двое вооруженных людей.
Старший лама приглашает войти в юрту; следуют обязательные любезные фразы, и затем разговор мало-помалу переходит на более оживленные темы.
Н.К. не говорит по-монгольски, но все понимает, переводит Ю.Н.
Через некоторое время тихо раздается слово “Чамбали”. Святое для монгол слово, берегут они его больше всего, не выдадут и не скажут зря, а тут прозвучало оно в устах ламы скоро, всего через час какой-нибудь после нашего разговора.
Вскоре радостно сияют глаза лам. Идут показывать свои святыни. А показав, просят Н.К. возжечь, кроме обычных полагающихся к возжжению светильников, еще большой огонь у святилища. Мало кто, кроме старшего ламы, может возжечь его.
Понял лама своего гостя, потому и попросил зажечь этот светильник.
Светлой рукой зажженный огонь – добрый огонь» [25].
Но дыхание политических перемен было неумолимо. Когда сложный Маньчжурский этап остался далеко позади и в самом разгаре был Монгольский этап Экспедиции, в научную деятельность вновь вмешалась политика.
Внутренняя Монголия, в марте 1934 года добившаяся автономии и самоуправления, находилась на гребне волны переустройств. Руководителей автономным правительством было двое – престарелый князь Юнван и энергичный молодой «принц Де». Князь Деван, заместитель вождя Силингольского сейма и генеральный секретарь автономного правительства, лавировал между японским и китайским правительством, выражая симпатию Японии и лояльность Китаю. Н.К.Рерих писал о нем: «Живою силою монгольского автономного правительства является Сунитский князь Де-Ванг. Нелегка задача этого князя, желающего вдохнуть новые государственные формы около древних монгольских знамен» [26].
Планы Токио на создание монгольской Менгу-го наподобие Маньчжоу-го не оправдывали себя. Япония начала действовать через нанкинские власти. Под ее давлением летом 1935 года из Чахара, где в тот момент и находилась Экспедиция, была эвакуирована китайская армия, и только в районе Калгана была оставлена одна из дивизий [27]. 27 июня того же года секретным соглашением между Китаем и Японией провинция Чахар была отдана в сферу влияния Японии [28]. Тем не менее японцами готовилось и военное вторжение в эту провинцию.
За день до подписания указанного соглашения Экспедиция переместилась на запад, в еще относительно спокойную провинцию Внутренней Монголии – Суй-юань. По пути посетили монастыри Шара-Мурена и Батухалки. Основной лагерь разбили недалеко от новой столицы автономной Монголии – Байлинмяо (Батухалки).
Новый лагерь Экспедиции был расположен в значительном месте. «Превыше всех окрестных гор стоит Наран Обо. Наран значит Солнечный. Поистине, высокое белое Обо и встречает и провожает солнце... Из-за холмов высятся крыши монастыря Батухалки. За ними опять гряда холмов, а там уже пески, предвестники Алашаня. К юго-западу и западу протянутся песчаные пространства – все эти Гоби или Шамо. На юг побежал путь в Кокохото – там уже смущения многолюдства. На восток протянутся земли Сунитские, на северо-запад пойдет Урат. На севере Муминган, что будет значить “Лихая тысяча”» [29].
«Наш стан среди причудливых вулканических скал. У самого подножья Тимур-хады, что значит Железная скала. Вот и это великое имя в монгольской истории не миновало. И Чингис-хан, великий завоеватель и устроитель, и железный Тимур, а на вершине горы светит Наран Обо. У подножья той же горы, недалеко от нашего стана, находится место будущей монгольской столицы. Место было избрано и предуказано самим Панчен-Ринпоче, Таши-Ламою Тибета, который сейчас в Кумбуме. Вполне понятно, что для места будущей столицы монгольской избрано место новое. Ведь Батухалка, с ее старинным нажитым монастырем, не будет новым строением. А новое автономное правительство, конечно, справедливо хочет быть в новом окружении. Пока правительство помещается в Батухалке в юртах» [30].
Н.К.Рерих, горячо поддерживающий любые конструктивные начинания современных политиков, писал о происходящих вокруг него событиях: «В дружбе с китайским правительством строится Автономная Внутренняя Монголия. Центр ее в Батухалке, куда от железной дороги ближайшая станция Кокохото или Гуайчен» [31]. «Сейчас хочет строиться Монголия. Та самая Монголия, которая дала истории человечества столько потрясающих страниц, теперь хочет мирно и культурно устраиваться» [32]. Надежду на перемены к лучшему вселяла и личность руководителей автономной Монголией. Энергичность принца Де дополнялась мудростью старого князя Юнвана, с которым Н.К.Рерих имел продолжительную и значительную беседу. «Юн-Ванг, князь хошуна Дархан Бейле, является главою автономного правительства Внутренней Монголии» [33]. «Князь очень духовный человек, друг Таши-Ламы. При упоминании о Шамбале его лицо принимает соответственно торжественное выражение» [34].
Здесь, в лагере Тимур-Хада, к Экспедиции присоединились китайские ботаники из Нанкина – д-р Ю.Л.Кенг и Янг.
Вокруг опять клубились тревожные события. Из Америки приходили вести о распространившейся клевете. Л.Хорш и Г.Уоллес уже начали свою разрушительную работу, потому в прессу была запущена информация из клеветнических писем Х.Макмиллана. Слухи о «политических амбициях Н.К.Рериха и его связях с атаманом Семеновым» получили в США достаточный резонанс. Инсинуации были настолько очевидны, что китайская пресса, перепечатывая некоторые американские статьи, благоразумно пропускала клеветнические пассажи. С неизменной выдержкой Н.К.Рерих снова и снова писал в Департамент земледелия о непричастности членов Экспедиции к политическим интригам [35]. Работа по сбору семян и гербариев продолжалась.
В двадцатых числах августа Департамент земледелия США начал настаивать на перемещении Экспедиции в Синин близ озера Куку-нор. Для этого требовалось пересечь Ордос и Алашань, горный хребет Нань-шаня. Даже по лучшим расчетам путь в Синин занял бы две недели. Необходимо было время на оформление специальных разрешений, так как паспорта членов Экспедиции были действительны только для провинций Чахар и Суй-юань. А в середине сентября в высокогорном районе Куку-нора, где жизненный цикл растений намного короче, сбор семян был бы уже невозможен. Кроме того, обстановка в провинции Куку-нор и на дорогах, ведущих в глубь страны, была тревожная. Газеты писали о разбойничьих бандах к западу от Баотоу, передовые группы бандитов были перехвачены в 30 милях от Батухалки [36]. Н.К.Рерих счел нецелесообразным предлагаемый маршрут, о чем и сообщил в Департамент. В сентябре второй полевой сезон был закончен. Автономное монгольское правительство снабдило отбывающую в Пекин Экспедицию двумя грузовиками [37], чтобы доставить оборудование до ближайшей станции железной дороги – Гуй-Хуа (Коко-хото). 7 сентября 1935 г. Рерихи прибыли в Пекин, где собранные коллекции были рассортированы, упакованы, подготовлены к отправке. 20 сентября вместе с собранными материалами переместились в Шанхай. Из Шанхая гербарии и семена отправились в Штаты, отец и сын Рерихи – в Наггар.
Первоначально планировалось также провести научные изыскания в засушливых районах гималайских высокогорий, и сборы были продолжены в Лахуле, в долине р. Спити на высоте 13 000 футов над уровнем моря. Но еще осенью 1935 г. Министерство телеграфировало об окончании работ и прекращении финансирования – в Америке начали разворачиваться неблаговидные события вокруг Музея Николая Рериха. Научные отчеты, посланные Н.К.Рерихом в США, так и не были опубликованы – в интересах Г.Уоллеса, замешанного в кампании дискредитации имени великого художника и ученого.
Мост культур
Так закончились ботанические изыскания Экспедиции. Но помимо составления гербариев и сбора семян засухоустойчивых растений у руководителя Экспедиции были и иные научные задачи. В пустынях Азии Н.К.Рерих вновь исследовал историко-культурные пути человечества. Велись археологические раскопки и этнологические наблюдения, которые в сочетании с энциклопедическими знаниями Н.К.Рериха давали богатейший материал для размышлений об истории и философии мировой культуры.
И на маршруте Экспедиции с новой силой зазвучал его призыв к Культуре. Здесь, в Монголии, были написаны очерки, составившие впоследствии первый том «Листов дневника» – труд, в котором представлен широкий спектр духовно-нравственных, философских и культурологических проблем с привлечением обширного исторического материала. В пустынях Азии, где в преддверии второй мировой войны перекраивалась политическая карта этого региона, отточенная и светоносная мысль Н.К.Рериха каждый день облетала Землю. На картоне возникали пейзажи Монголии, на писчей бумаге – литературные «портреты» отдаленных мест России, Европы, Америки.
Из Монголии мысль Н.К.Рериха устремлялась в далекую Америку, где слагались вехи первого в истории человечества международного документа в защиту культурных ценностей – Пакта Рериха. «Из далекой пустыни желаем и президенту Рузвельту, и всем представителям стран, подписавшим акт 15 апреля, чтобы их высокая строительная работа протекала в радостном сознании великого творчества на процветание народов» [38].
Вновь наблюдая пути культуры Запада и Востока на маршруте Экспедиции, Н.К.Рерих не уставал восхищаться той грандиозной картиной «великого переселения искусства», которая представала перед ним.
«Запад действительно многое самое ценное воспринял от Востока. И религии, и философии, и многие другие ценнейшие нахождения по справедливости должны быть отнесены именно к Востоку, к Азии» [39].
Здесь же, в пустынях Монголии, путеводной звездой для русского художника была не только великая Тайна азиатских просторов, легендарная страна духа Шамбала, но и образ Родины. Россия появлялась на страницах его дневника не реже, чем окружающая реальность Китая и Монголии.
Наиболее яркие и проникновенные очерки о России в «Листах дневника» посвящены ее духовным светочам, и прежде всего – Преподобному Сергию Радонежскому. Здесь, в Монголии, Преподобный освящал пути мысли руководителя Экспедиции.
Н.К.Рерих подчеркивал всемирное и даже пространственное значение Облика Сергия Радонежского. К руководителю Экспедиции и руководителю движения в защиту Культуры стекались вести со всего света. «Итак, пошлем всем содружествам мысли о преуспеянии и еще раз порадуемся, что само пространство, насыщаемое радиоволнами, звенит во благо Имени Преподобного Сергия» [40].
Слова великого сына России, произнесенные в 1935 году в Пекине, перекликаются с современными концепциями бытия культуры в пространстве, с ноосферной концепцией Вернадского, расширенной научными трудами второй половины века.
Разнородность действующих в географическом пространстве планеты интеллектуальных и духовных сил создает внутреннюю неоднородность ноосферы. Одни территории богаты многовековыми накоплениями, культурным наследием, другие – современными событиями, изменяющими энергоинформационное пространство планеты или региона. Так или иначе, ноосфера имеет сложную, «узловатую», структуру. Особую роль в создании таких жизненно важных узлов ноосферы играют личности святых и великих творцов.
Наверное, поэтому в степях Монголии Н.К.Рерих с особой трепетной теплотой вспоминал своих великих и известных соотечественников, очерчивая значимость их творчества не только для русской, но и для мировой культуры.
Значение Маньчжурской экспедиция Н.К.Рериха, очевидно, будет понято вполне лишь грядущими поколениями. Эволюционная роль Центрально-Азиатской экспедиции – создание качественно нового энергетического пространства на просторах Азии – в какой-то мере присуща и маньчжурско-монгольскому маршруту 1934–1935 гг.
Но есть у этой Экспедиции и своя особенность – на территории Маньчжурии и Монголии Н.К.Рерихом мыслилось будущее процветание пустынь и создавался Мост культур. В Центральной Азии он размышлял об общих корнях культур Европы и Азии и рассматривал прошлое с точки зрения будущего. Теперь же его размышления были обращены и на современность. Мысль великого философа целила язвы настоящего, соединяла великое прошлое с великим будущим, Восток с Западом. На пространстве Монголии мыслью Н.К.Рериха закладывались магниты великого объединения человечества.
И еще один важный момент, о котором следует помнить именно сейчас, обращаясь к полной драматизма истории Маньчжурской экспедиции. Именно в этой Экспедиции имя Рериха было окружено самой немыслимой клеветой. Возможно, непреднамеренной – просто сознание американского ботаника Ховарда Макмиллана оказалось слишком мало, чтобы вместить и правильно понять действия своего великого русского современника. Таких спутников, не вместивших великое, пусть и благожелательно настроенных к Н.К.Рериху, было много на его жизненном пути. Сейчас пришло время опубликования их дневников, ценных и не очень, а также тех, в которых, в меру понимания авторов, искажается Светлый Облик. Читая их, можно только удивляться несоответствию этих воспоминаний тому Облику, который предстает перед потомками в сиянии великолепных живописных полотен, в мудрости отточенных и вечных фраз, написанных его рукой. Так же, как противоречат друг другу письма американского ботаника и страницы «Листов дневника», где узкой политической озабоченности клеветнических писем достойно противостоит философско-культурологический всемирный размах мысли русского художника. Творчество Н.К.Рериха – тот камертон, по которому выверяется чистота или фальшь воспоминаний о нем.
Внимательно вслушаемся в созвучные с его творчеством строки, написанные по воспоминаниям о той же Маньчжурской экспедиции.
«Н.К. как всегда тихо и ровно говорит о том, как надо любить Иисуса Христа и Преподобного, как проникнуться любовью к Ним, чтобы при одном имени Их, самим ли произнесенном или услышанном, на сердце становилось трепетно тепло.
И чувствует слушающий, что от этих слов светлых, произнесенных с такой силой, у него самого затрепетало теплой радостью сердце. И вместо маленького и серенького входит что-то Большое, Светлое, Прекрасное, Святое.
Вот так и по всему миру, словом, печатью, прекрасными творениями и еще иными путями сеется Н.К. спешно и неутомимо Это Большое, Светлое, Прекрасное, Святое» [41].
Приложение
Министру земледелия
Лагерь Тимур-Хада
27 июля 1935 г.
Вашингтон, Округ Колумбия, США
Уважаемый г-н Министр,
Только что получили вырезки нескольких газетных статей с инсинуациями о нашей Экспедиции, распространявшимися в американской прессе через Пресс-службу «Чикаго Трибюн» за подписью некоего Джона Пауэла. Так, статья, опубликованная в «Чикаго Трибюн» в понедельник 24 июня, содержит целый ряд грубых инсинуаций и, очевидно, опубликована с намерением привести в замешательство Администрацию, опорочить доброе имя руководителя Экспедиции и затруднить ее продолжение. Начнем с того, что Экспедиция за время своей работы никогда не вызывала какое-либо беспокойство у здешнего американского дипломатического, а также военного представительства. Утверждение, что Экспедиция была выдворена из Маньчжурии японскими властями, не соответствует действительности. Экспедиция покинула Маньчжурию по собственной воле и в строгом соответствии с планом работ. Неистовые нападки, начатые несколькими субсидируемыми харбинскими газетами, были главным образом направлены против связей руководителя Экспедиции с Америкой. Здесь постоянно происходят подобные нападки на все американские учреждения, фирмы, путешественников и даже членов Консульства, например, харбинский YMCA
Д-р Я.Л.Кенг, ботаник, академия Китая, Нанкин.
Г-н Янг, ботаник-ассистент.
Г-н В.Грибановский, помощник руководителя по снабжению (бывший полковник Имперской Российской Армии, сражался на кавказском фронте во время Мировой Войны).
Г-н А.Моисеев, ботаник, составитель гербариев.
Г-н М.Чувствин, водитель.
Г-н Н.Грамматчиков, водитель.
Пятеро монголов для обслуживания лагеря.
Никто из них никогда не имел отношения ни к атаману Семенову, ни к его казакам. Вы вспомните, что г-н Макмиллан в своих письмах утверждал нечто подобное о «казацкой охране» Экспедиции в Северной Маньчжурии. Похоже, что многое из этой нелепицы о казаках исходило из данного источника. С самого начала американские военные представители были очень радушны, и именно военный Атташе указал нам на факт существования развернутой клеветнической кампании против Экспедиции. Майор Констант, помощник военного Атташе, посетил лагерь Экспедиции в Чахаре и еще раз выразил свою готовность к поддержке в случае необходимости.
В опубликованной в «Вашингтон Стар» статье упоминается г-н А.П.Фридлэндер из Пекина, представленный в качестве моего уполномоченного в этом городе. Это совершенно не соответствует действительности. Г-н Фридлэндер – служащий Тихоокеанской Грузовой Корпорации, которая предоставляет нам транспортные услуги (эта пекинская фирма была представителем экспедиций Эндрюса и д-ра Гедина).
Нелепо утверждать и о каких-либо подозрениях в адрес Экспедиции среди монгольских властей. Многим из них известна моя нынешняя репутация и моя репутация в бытность мою в России, и они даже намекали, что кто-то из последних иностранных путешественников по Внутренней Монголии и прилегающим регионам пытался вызвать недоверие к Экспедиции. Вы заметите также, что факты о моей деятельности в Соединенных Штатах грубо искажены в этих статьях. Очень сходная статья, очевидно исходящая из того же источника, появилась в британском тяньцзинском ежедневнике «Пекин-Тяньцзин Таймс» от 24-го июня (копия статьи будет направлена Вам сразу же, как только мы ее получим). Редактор газеты признался, что источник его информации исходил из Калгана. Г-н Пауэл, автор статьи в «Чайнес Трибюн»
Научная работа Экспедиции развивается вполне удовлетворительно, приближается сбор семян. Мы уверены в хороших результатах и надеемся, что газетное злословие будет успешно остановлено и что все дело прояснится. С наилучшими пожеланиями,
1. Богомолов Л.А., Судакова С.С. Общее землеведение. М., 1971. С. 171.
2. Рерих Н.К. Листы дневника. Т. 1. М.: МЦР, 1995. С. 504.
3. Беликов П.Ф. Последняя научно-исследовательская экспедиция Н.К.Рериха // Рериховские чтения, 1976 г. Новосибирск, 1976. С. 95.
4. Ефремов Ю.К. Н.К.Рерих и география (К 85-летию со дня рождения) // Вопросы географии. № 50. М., 1960. С. 255.
5. На материалах переписки Н.К.Рериха американскими журналистами была выстроена концепция причастности русского художника и мыслителя к планам геополитического переустройства Азии. См.: Walker S. The New Deal, The Guru, and Grass: The Roerich Expedition to Asia, 1934–1936. Архив МЦР. № 7185. Этой же концепции придерживается современный исследователь В.А.Росов. См.: Росов В.А. Манчьжурская экспедиция Н.К.Рериха: в поисках «Новой Страны» // Ариаварта. № 3, 1999.
Современная историография справедливо признает роль личности историка в конструировании описания исторической реальности, которое напрямую зависит от системы задаваемых историческим документам вопросов. В процессе написания исторических исследований неизбежно происходит «приращение смысла», вторичный текст является чем-то большим, чем изложенные в нем факты. См. например: Ankersmit F.R. The Reality Effect in the Writing of History. Amsterdam, 1988, 37 p. Во многих историко-биографических публикациях многогранная личность Н.К.Рериха отражена в соответствии с картиной мира их авторов.
6. Хейдок А. Радуга чудес. Рига, 1994. С. 329.
7. Письмо Х.К.Макмиллана К.Райерсону от 20.07.1934. Архив МЦР. Временный № 96. С. 79.
8. Хейдок А. Радуга чудес. С. 335.
9. Письмо Ю.Н.Рериха Г.Уоллесу, Департамент земледелия США, от 1.10.1934. Архив МЦР. Временный № 62. С. 4.
10. Письмо К.А.Райерсона Х.Г.Макмиллану от 25.04.1934. Архив МЦР. Временный № 96. С. 39.
11. Письмо К.А.Райерсона Генеральному Консулу в Токио от 5.05.1934. Архив МЦР. Временный № 96. С. 30.
12. Письмо У.Филлипса Г.Уоллесу от 30.06.1934. Архив МЦР. Временный № 96. С. 32.
13. Письмо Х.Г.Макмиллана К.А.Райерсону от 1.07.1934. Архив МЦР. Временный № 96. С. 74.
14. Walker S. The New Deal... S. 11.
15. Там же.
16. Жалсабон В.Д. Японская агрессия против Китая и автономистское движение во Внутренней Монголии // Вестник Московского Университета. № 2. 1972. С. 22.
17. Письмо Ю.Н.Рериха Г.Уоллесу, Департамент земледелия США, от 1.10.1934. Архив МЦР. Временный № 62. С. 5.
18. Беликов П.Ф. Последняя научно-исследовательская экспедиция Н.К.Рериха // Рериховские чтения. 1976 г. Новосибирск, 1976. С. 96.
19. Walker S. The New Deal...… S. 14.
20. Рерих Н.К. Листы дневника. Т. 1. С. 280.
21. Там же. С. 203.
22. Матусовский З. Географическое обозрение Китайской Империи. СПб., 1888. С. 279.
23. Рерих Н.К. Листы дневника. Т. 1. С. 433.
24. Там же. С. 504.
25. О Н.К. (Текст В.Н.Грамматчикова). Архив МЦР. № 3398. С. 4.
26. Рерих Н.К. Листы дневника. Т. 1. С. 532.
27. Бенефельд А.С. Внутренняя Монголия до японской оккупации. Краткий исторический очерк. Вып.1 // Внутренняя Монголия, № 4. Чита, 1944. С. 33.
28. Жалсабон В.Д. Японская агрессия против Китая и автономистское движение во Внутренней Монголии. С. 30.
29. Рерих Н.К. Листы дневника. Т. 1. С. 531.
30. Там же. С. 531–532.
31. Там же. С. 415.
32. Там же. С. 533.
33. Там же. С. 545.
34. Там же. С. 546.
35. Письма Н.К.Рериха Г.Уоллесу, Департамент земледелия США, от 27.07.1935 и от 28.08.1935. Архив МЦР. Временный № 62. С. 36–37, 49.
36. Письмо Ю.Н.Рериха Г.Уоллесу, Департамент земледелия США, от 28.08.1935. Архив МЦР. Временный № 62. С. 50.
37. Письмо Ю.Н.Рериха И.Н.Брессману, научному консультанту Бюро растениеводства Департамента земледелия США, от 10.09.1935. Архив МЦР. Временный № 62. С. 58.
38. Рерих Н.К. Листы дневника. Т. 1. С. 455.
39. Там же. С. 450.
40. Там же. С. 92.
41. О Н.К. (Текст В.Н.Грамматчикова). Архив МЦР. № 3398. С. 11.