Электронная библиотека Международного Центра Рерихов

Капитан артиллерии Генри Конгрив заслуживает того, чтобы о нем написать отдельно. Он не был похож на своих собратьев — британских офицеров, убивавших время в английских клубах Утакаманда и проводивших дни на скачках. Довольно хорошо образованный для своего времени, он интересовался геологией, ботаникой и историей. Нилгири давали ему возможность с избытком удовлетворять свои склонности. Заброшенный судьбой в Голубые горы, Конгрив сразу же начал их изучать. Он уезжал из Утакаманда и неделями бродил по склонам окрестных гор, по джунглям и пастбищам. Здесь ничто не укрывалось от его пытливого взора исследователя-любителя. Он подолгу задерживался у выходов горных пород, делая заметки в записной книжке, обмеривал и собирал образцы. Описывал незнакомые ему растения. Посещал манды тода, где каждый раз с удивлением наблюдал жизнь этих необычных пастухов, стараясь вникнуть в суть их странных обычаев и традиций. И, как многие другие, пытался объяснить загадку их происхождения. Он не прошел мимо древних погребений на вершинах гор, обследовал дольмены в предгорьях, разыскал в джунглях руины старинных укреплений и проник в пещеры, о существовании которых раньше никто не подозревал. Конгрив расспрашивал старожилов обо всем, что имело отношение к древней истории Голубых гор. Одним из первых он начал раскапывать могильники на горных склонах и вершинах и первым высказал крамольную для сороковых годов XIX века мысль, что погребения принадлежат предкам тода.
Но при всей любознательности капитану Конгриву все-таки не хватало специальных знаний. Он всегда оставался лишь любителем-историком и любителем-археологом. И это, естественно, сказывалось и на качестве его исследований, и на выводах. Хорошо работавшее воображение нередко уводило капитана в сторону от главных путей исследования, заставляло пренебрегать фактами и принимать желаемое за действительное. Как бы то ни было, классификация древних погребений, сделанная Генри Конгривом, помогла впоследствии Бриксу провести свои раскопки, а обнаруженные капитаном другие памятники старины направили исследования высокого комиссара по верному пути. Брикс, более подготовленный как археолог, тем не менее пользовался результатами работы Конгрива. И путь, проторенный последним, сослужил немалую службу первому в его поисках.
В раскопках Конгрива не было той планомерности и тщательности, которые отличали исследования Брикса. Капитана в первую очередь интересовало то необычное, что дали древние погребения. Этим необычным явились глиняные статуэтки на крышках многоярусных ваз. На остальное Конгрив не обратил особого внимания. Когда Конгрив раскапывал могильники, он даже не подозревал, какое преимущество имел перед теми, кто занялся раскопками десятилетия спустя. Позже погребения оказались потревоженными беспокойным и невежественным племенем кладоискателей. Их не интересовали бесценные древние статуэтки. Они их били и выбрасывали. Поэтому в коллекции Брикса оказалось совсем мало целых фигурок. Значительная их часть представляет собой лишь фрагменты. Капитану Конгриву они достались еще не поврежденными. Но, прежде чем продолжать рассказ о Конгриве, необходимо еще раз вернуться к коллекции статуэток Мадрасского музея.
Одна из ее особенностей — большое число женских фигурок. Эти фигурки явно преобладают и в Мадрасском и в Британском музеях. Фотографии последних были любезно предоставлены мне индийским историком Т. Б. Наяром. На некоторых фигурках женские признаки просматриваются нечетко. Но отсутствие бород, иногда натуралистическое, а временами символическое изображение груди, а также наличие узора на теле, по всей вероятности означающего татуировку, не оставляют сомнения, что это изображения женщин. Большинство из них вылеплено сидящими на крышках многоярусных ваз. Некоторые без головных уборов, часть снабжена остроконечными шапками или своеобразными шляпами с высокой тульей.
Большое число женских статуэток несомненно свидетельствует о развитом материнском культе у создателей погребений, или предков тода. Возможно, этот культ в данном случае был тесно связан и с культом мертвых. Известно ведь, что женщины тода играют важную роль в погребальной церемонии. Среди женских статуэток капитан Конгрив обнаружил и несколько необычных. Это были вооруженные всадницы. На лошадях, писал впоследствии Конгрив, «сидели две женские фигуры. Первая была в военном костюме, ремень охватывал ее шею и пересекал грудь, на ее талии был пояс, к которому были прикреплены ножны. В ее левой руке находился щит, а ее правая рука была поднята». И далее: «Несколько фигур амазонок были найдены в соседнем погребении, на одной из них была коническая шапка, а в руке меч»Н. Congreve, The Antiquities of the Neilghеrry Hills, including Inquiry into the Descent of the Thautawars or Todars, — «The Madras Journal of Literature and Science», 1847, vol. XIV, стр. 89, 90.. Находки Конгрива сразу воскресили легенду об амазонках и добавили важную черту к исторической характеристике древних обитателей Нилгири. Очевидно, у этого народа существовали женщины-воины. Вряд ли такие фигурки были только плодом фантазии древнего художника. Конгрив сделал несколько зарисовок амазонок. Рисунки в мельчайших подробностях совпадают со стилем, манерой исполнения и атрибутами фигурок. Поэтому вряд ли можно упрекнуть Генри Конгрнва в научной недобросовестности. Кроме него, такие статуэтки женщин-воинов видел английский путешественник Бартон, когда посетил Нилгири в 1850 годуR. F. Burton, Goa and Blue Mountains, London, 1851, стр. 314..
Мне захотелось убедиться в том, что такие фигурки существуют. Я пришла к Шарме в музей и спросила, что ему известно о Генри Конгриве. Шарма развел руками.
— Ничего, кроме того, что он опубликовал несколько статей о Нилгири в середине прошлого века.
— Но вы, очевидно, знаете, — сказала я, — что Конгрив копал погребения. Как вы думаете, где может быть его коллекция?
— В нашем музее ее, во всяком случае, нет. Если хотите, мы можем проверить, так ли это.
Мы проверили, но следов коллекции Конгрива не нашли. В его времена Мадрасского музея не существовало, и, действительно, было маловероятным, что находки капитана попали в более позднее собрание древностей Департамента антропологии. Оставалось предположить, что коллекция Конгрива попала в Британский музей. Но ни изучение каталогов этого крупнейшего в мире музея, ни исследование музейного материала Т. Б. Наяра не дали никакого результата. По всей видимости, Конгрив так и остался единственным владельцем своих уникальных находок. Надо было искать самого Конгрива или его потомков. Судьбы офицеров колониальной армии складывались по-разному. Через десять лет после опубликования исследований Конгрива в Индии вспыхнуло народное восстание. В то время никто не мог поручиться за жизнь британца. И капитан Конгрив не был, конечно, исключением. Если ему удалось избежать гибели в те годы, она могла его настигнуть и позже, в одной из военных кампаний, проводимых колониальными властями для расправы с повстанцами и «мятежниками». Однако допустим, Конгриву повезло. Предположим, он благополучно закончил свою службу и вышел в отставку. Что может предпринять английский офицер в отставке? Возможно, он уехал в Англию. Но вполне вероятно, что мог обзавестись недвижимостью и кончить свои дни в Индии.
Я начала поиски с Мадрасского архива. Там мне взялись помочь, но за «приличное вознаграждение». «Приличное вознаграждение» превосходило все рамки приличия и мои материальные возможности. Пришлось отказаться от услуг. Это произвело неблагоприятное впечатление на чиновников архива. Их лица сохраняли вежливо-бесстрастное выражение, когда я заводила речь о Конгриве. В каких материалах можно найти о нем сведения? Нет, это им неизвестно. Могут ли они узнать об этом? Вряд ли. Если постараться? Но никто ведь даром не старается...
Я поняла, что рассчитывать мне не на кого. И все-таки кое-что мне удалось узнать о капитане Конгриве. Я выяснила, что он начал службу в частях артиллерии колониальной армии в 1834 году. В Нилгири Конгрив находился до августа 1845 года, затем был переведен со вторым батальоном в Аркот. До апреля 1857 года служил в Бангалуре и на восточном побережье. После 1857 года следы Конгрива затерялись. В стране бушевало народное восстание, и можно ясно представить судьбу, постигшую капитана артиллерии. Однажды в библиотеке Мадрасского музея я случайно наткнулась на журнальную статью. Она была датирована 1861 годом и подписана: «Полковник Генри Конгрив». На этом все снова обрывалось. Коллекция фигурок из древних погребений исчезла вместе с Конгривом. Представляется маловероятным, что она могла сохраниться до наших дней. Поэтому я решила более тщательно осмотреть то, что хранилось в Мадрасском музее и было изображено на фотоснимках, сделанных Т.Б. Наяром в Британском музее. Я хотела убедиться, насколько был прав Конгрив. Через некоторое время мне удалось обнаружить несколько всадниц, правда с поврежденными руками. Однако остатки этих рук указывали на то, что их положение соответствовало описанию Конгрива. Одна из таких фигурок находится в собрании Британского музея. В фондах Мадрасского музея я нашла несколько осколков статуэток. Это были руки, сжимающие короткие мечи. На запястьях некоторых рук были следы узоров татуировки. Следовательно, руки принадлежали фигуркам женщин-воинов. Необходимо отметить, что такие фигурки, или их остатки, со следами военной амуниции встречаются редко, и их число по сравнению с числом женских статуэток небольшое.
Странствуя по Нилгири, Конгрив обнаружил наскальные надписи около Беллике. Он тщательно срисовал их, но установить, на каком языке они написаны и к какому времени относятся, не смог. Конгрив сделал предположение, что надписи относятся к эпохе буддистских императоров, оказавших, по его мнению, значительное влияние на создателей древних погребений. Однако факты, которые он приводит для подтверждения своей версии, отличаются большой натяжкой, а история, как известно, натяжек не любит. Открытие наскальных надписей в районе Нилгири представляется весьма интересным. Но установить, к чему и к кому они имели отношение, пока трудно. Конгрив приводит свидетельства нескольких англичан, встречавших во время охоты в джунглях вертикальные камни с надписями. Сам Конгрив таких камней не нашел. Видимо, подобного рода свидетельства не всегда имели под собой реальное основание. Европейские поселенцы занимались не только кладоискательством, но находились и такие, которые мечтали разгадать тайну тода. Раскопки древних погребений настроили этих первооткрывателей на романтический лад. Каждый из них жаждал найти что-нибудь очень древнее и очень необычное. Поэтому время от времени гостиные в английских бунгало и клубах будоражились интригующими рассказами о каких-то таинственных надписях и статуях в джунглях.
Конгрив прочесывал джунгли, стараясь найти подтверждение этим рассказам. Но напрасно. Тогда он занялся пещерами. Обследовав одну из них, он потревожил медведя и нашел на стене грубые изображения животных, вооруженных мужчин и демонов. Судя по всему, рисунки имели явные следы индуизма и, возможно, были сделаны в поздний период кем-либо из местных жителей. Курумба нередко используют такие пещеры в качестве храмов, поэтому рисунки могли быть сделаны ими. Конгрив упорно продолжал свои поиски. В другой пещере, расположенной неподалеку от Арравади, он обнаружил рисунки, но уже с явным буддистским влиянием. «Человеческая фигура, — писал Конгрив, — с птичьей головой обвита по талии змеей, которая поднимает свои семь голов над этой фигурой. Перед человеческой фигурой находится символ, напоминающий один из буддистских символов, упомянутых полковником Сайксом. Семиглавую змею часто можно видеть вкупе с изображениями Будды. Справа от фигуры и змеи находится грубое изображение человеческого существа. Из его головы поднимается длинное древко, увенчанное лотосом. Слева от этой эмблемы находятся два существа, подобных демонам»Н. Congreve, The Antiquities of the Neilgherry Hills..., стр. 140.. Вряд ли стоит продолжать эту цитату. Из описания ясно видно, что рисунки не имеют отношения ни к древним погребениям, ни к самим тода. Они явно позднего происхождения. Однако Конгрива это не остановило. Все, что он находил в Нилгири, он пытался увязать или с древними погребениями, или с тода. Эти большей частью надуманные связи не выдержали проверки временем.
Тем не менее сообщения Конгрива о рисунках в пещерах и наскальных надписях вызывают любопытство и интерес ученых. И я, конечно, не явилась исключением. Внимательно изучив записи капитана Конгрива, я тем не менее не смогла там найти точных указаний на местоположение скал и пещер. Все было дано крайне приблизительно, и ориентиры, приведенные в записях, нисколько не облегчали поисков этих мест. Удивительно, как мог военный допустить такую оплошность. Бродить самой в поисках этих пещер по сомнительным ориентирам мне представлялось бесполезным. Да и Нилгири со времен капитана Конгрива неузнаваемо изменились. Огромные массивы джунглей оказалось вырубленными, и на их месте теперь с утомительным однообразием раскинулись плантации. Многие скалы были снесены при прокладке шоссейных дорог. Взрывами при строительстве дамб и плотин были повреждены и расчищены склоны гор. В некоторых местах появились новые города.
И все-таки я предприняла попытку выяснить, что знают тода об этих скалах и пещерах и имеют ли они к ним хоть малейшее отношение. Мои многочисленные расспросы в племени не дали никаких результатов. Тода, правда, знали несколько пещер, но когда я их осмотрела, то оказалось, что они ничего общего с описаниями капитана Конгрива не имели. Всегда заинтересованные во всем, что имело хоть незначительное отношение к племени, тода проявили полное равнодушие к пещерам. За немногим исключением племя не использовало эти пещеры для ритуальных целей и не знало никаких легенд, которые могли перебросить мостик от предков к этим пещерам. Такое отношение меня тоже несколько расхолодило. Все же я сходила еще и в эпиграфический офис в Утакаманде. Там мне сказали, что о наскальных надписях им ничего не известно. Да, они обследовали Нилгири, но ничего подобного не нашли. Я напомнила о Генри Конгриве, но его имя здесь слышали впервые. Была известна только надпись на языке каннада XII века, в которой говорилось о тода. На этом мои поиски кончились. Недостаток времени мешал их продолжить. Однако надписи эти существовали. О них упомянул в своем труде и высокий комиссар Нилгири Джеймс Брикс.
В распоряжении капитана Конгрива оказался довольно богатый исторический и этнографический материл. На этом материале Конгрив построил свою гипотезу. С ней можно не соглашаться, поскольку она лишена необходимой научной основы, но о ней стоит упомянуть. Конгрив был уверен, что тода — пришельцы, ничем не связанные с населением Индии. Поиски места, откуда пришли тода, завели капитана далеко на север, в Европу. Очевидно, на эту мысль натолкнуло его сходство пейзажа Нилгири с европейским. Он увел тода к древним бретонцам, германцам, скандинавам и к так называемым скифо-кельтам. Доказывая свою гипотезу, Конгрив утверждал, что существует много общего между тода и вышеперечисленными народностями в религии, обычаях и материальной культуре. Часть из упомянутых им обычаев имеет общий характер, и эти обычаи и традиции могут быть найдены среди многих древних народов. Например, поклонение силам природы, обычай жертвоприношения, употребление в пищу молока и масла, скотоводство, традиции мегалитической культуры и так далее. Некоторые факты, призванные подкрепить концепцию Конгрива, носят ошибочный характер. Так, он утверждает, что у тода, как и у древних германцев, восьмидневная неделя. Но указаний на существование у тода восьмидневной недели у нас нет, до нас дошла только обычная семидневная неделя. Ряд древних памятников Нилгири Конгрив ошибочно приписывает тода и строит на этом некоторые свои утверждения. Короче говоря, гипотеза капитана, основанная на том материале, который содержится в его работах, не выдерживает критики. Но, оставляя в стороне ненаучные выводы и гипотезы Конгрива, следует признать, что английский капитан артиллерии внес немалый вклад в изучение древней истории Нилгири, и его энтузиазму и самоотверженности надо отдать должное.