6 Би Кей Манданна

— Разрешите представиться, — сказал он. — Би Кей Манданна.
И лихо щелкнул каблуками, как будто на нем были офицерские сапоги со шпорами, а не поношенные и стоптанные ботинки. И это английское «Би Кей» тоже не вязалось со старой выцветшей купьей, которая висела на его худой долговязой фигуре, как на вешалке. Сзади кто-то непочтительно хихикнул и издевательски повторил «Би Кей». Манданна обернулся и сделал выпад в сторону насмешника, как будто у него в руках был не потрепанный зонтик, а боевая сабля.
— Извольте замолкнуть! — громко и торжественно сказал он.
— Би Кей! — снова дразняще повторили, но уже в другой стороне.
— Вы мне за это ответите! — возвысил голос Манданна и подкрутил щегольские усы, украшавшие его длинноносую физиономию.
В ответ засмеялись.
— Мадам! — вновь повернулся он ко мне. — Не обращайте внимания. Это просто невоспитанные люди.
Так я познакомилась с Би Кей Манданной на свадьбе в Меркаре. Пожалуй, из всех собравшихся он был самой величественной фигурой. И эта фигура, резко отличавшаяся от остальных, сразу низводила этих остальных на уровень ничем не примечательных обывателей.
Манданна с достоинством нес свое тощее тело сквозь толпу родственников, он с кем-то сниходительно раскланивался, кому-то посылал великодушные полуулыбки. Но было в его поведении какое-то странное несоответствие. Сначала я не поняла, в чем дело. И только некоторое время спустя догадалась. Приветствовал и улыбался только Манданна. Остальные этого или не делали или буркали что-то в ответ. Манданна был похож на актера, разыгрывавшего сцену с воображаемыми собеседниками.
— Кто такой Би Кей Манданна? — спросила я подвернувшегося мне под руку мистера Понаппу.
— Би Кей Манданна? Чем он вас мог заинтересовать? — удивился он. — Би Кей Манданна — неудачник. Нестоящий человек, — и пренебрежительно махнул рукой.
И это пренебрежение весь вечер окружало Манданну плотной непробиваемой стеной. Но Манданна, казалось, не обращал на него внимания. Он вел свою роль по каким-то четко выработанным, но одному только ему известным правилам.
Весь вечер я наблюдала за Манданной, стараясь понять законы его игры. Он принадлежал к числу родственников жениха, и именно среди них время от времени возникала его высокая и нескладная фигура. Но и там он, казалось, был чем-то чужеродным. Родственники жениха уже изрядно выпили и плохо помнили слова, которые надо было говорить жениховой стороне во время главной церемонии. Знал их только Манданна, но его никто не слушал, и слова Манданны тонули в шуме, смехе и бессвязных фразах, которые изрекали другие. Однако это его не огорчало, и он продолжал делать свое дело серьезно, не обращая внимания на насмешки. И когда по правилам церемонии было спрошено согласие родственников жениха на брак, те были слишком оживлены и не услышали вопроса. Но понимая, что наступил важный момент, они на мгновение замолчали. И в этой относительной тишине раздался голос Манданны.
— Да, да, конечно, — сказал он с достоинством.
В толпе родственников наступило краткое замешательство, потом кто-то крикнул:
— Эй, Манданна, тебя не спрашивают!
Но Манданна не удостоил обидчика ответом, отошел в сторону и, казалось, утратил интерес ко всему происходившему.
Свадьба кончилась поздно вечером. Начался дождь, и его шум смешался с урчанием автомобилей, в которых уезжали гости. Ко мне подошел доктор Бопайя и предложил подвезти. Но я отказалась, сославшись на то, что идти мне недалеко. Когда свадебный зал совсем опустел, я вышла на улицу. Дождь лил прямыми сильными струями, было темно, и только там, где стоял уличный фонарь, смутно и расплывчато светилось желтое пятно. И в тусклом свете этого пятна я увидела одинокую фигуру человека. Я подошла ближе и узнала Би Кей Манданну. Но его фигура потеряла молодцеватость, плечи обвисли, а спина была зябко согнута. Передо мной стоял старик, которому было не менее шестидесяти. Потом я узнала, что не ошиблась. Он был очень одинок, этот старик, чем-то озабочен, и резкие морщины усталости лежали на его лице. Игра кончилась, и теперь не было никакого несоответствия между этим старым кургом и дождливым промозглым миром, окружавшим его. Я стояла поодаль, и Манданна меня не замечал. Он сосредоточенно думал о чем-то своем.
— Мистер Манданна! — окликнула я его.
Старик резко повернулся, увидел меня, и с ним произошло чудесное и мгновенное превращение. Плечи распрямились, а на лице появилась галантная улыбка. Актер вновь вошел в свою роль.
— Мадам! — воскликнул он. — Я вас ждал. Я вас провожу. Женщине одной нельзя ходить ночью. Это понимает каждый настоящий мужчина. Но не те! — И он ткнул своим зонтиком в сторону дороги, по которой уехали автомобили.
Мы зашлепали по лужам, и Би Кей Манданна, прижимая острый с заплаткой локоть к намокшему боку, держал надо мной дырявый зонт. Манданна говорил что-то галантно-рыцарское, а я думала о «тех», у которых не нашлось места в их лимузинах для продрогшего старика, и еще о том, что странная игра была придумана Манданной для «тех» же, чтобы чем-то защитить себя от их пренебрежения, сытости и равнодушия. Но потом я обнаружила, что в своей последней мысли я ошиблась. Манданна ничего не придумал. Он был таким. И наверное, не смог бы быть иным. Он был носителем того галантного духа великодушия и тонкого чувства чести, о которых справедливо писал в своей книге о кургах Б.Д.Ганапати.
Дом предков Манданны был расположен в двадцати милях от Меркары и принадлежал вполне зажиточной окке. В дни его детства и юности все члены окки жили в этом доме и никто, казалось, не помышлял об отъезде. Окка была большая и сильная и в сверстниках у Манданны не было недостатка. Пожалуй, он ничем особенным не отличался от этих сверстников. Только был добрее других, а обостренное чувство справедливости нередко ставило его в затруднительное положение.
— Опять Манданна подрался, — говорила старая бабка. — Все хочет, чтобы было справедливо. Теперь ходит весь в синяках.
Но бабушка почему-то выделяла Манданну среди остальных и жалела его больше других внуков. Ему она рассказывала семейные предания, называла имена павших предков. От нее он узнал удивительные истории о настоящей дружбе и подлых предательствах. По ночам Манданне снились эти герои — высокие, красивые и сильные. Ему очень хотелось на них походить. Но сам Манданна был долговяз и нескладен! Его фигура вызывала насмешки сверстников. Бабушка утешала Манданну;
— Вот вырастешь, станешь красивым и сильным. Никто не посмеет над тобой смеяться.
Манданна вырос, но ни красивым, ни сильным не стал, ни тем более ловким.
На зеленой лужайке за деревней каждый праздник происходили спортивные соревнования мужчин и юношей. Манданна самым оригинальным образом ознаменовал свое появление на традиционной спортплощадке. Когда все бежали, он не заметил в траве веревки, к которой была привязана коза. Зацепившись ногой за эту веревку, он несколько шагов еще протащил за собой и веревку, и отчаянно блеявшую козу. В тот момент, когда Манданна, взмахнув длинным руками, уже терял равновесие, рассвирепевшая коза настигла его и прицельным ударом, попавшим бегуну пониже спины, свалила в траву. Остальные бежать, уже не могли. Они ослабели от смеха. Но Манданна поднялся, с достоинством оглядел смеющихся и гордо покинул лужайку. Это рассмешило остальных еще больше. И их смех стоял в его ушах всю дорогу до дома предков.
В этом доме Манданне по-прежнему снились герои, и он мечтал сделать что-нибудь такое, что заставит говорить о нем с почтением и уважением. Случай, не замедлил представиться. Во время праздника «кейл подду» отец сказал ему, что он может принять участие в коллективной охоте. Он был молод, и эта охота была его первой. Он обязательно убьет оленя. Тогда все забудут об этой злосчастной козе. Но разве он мог предположить, что его судьба сделает во время охоты такой предательский виток. Манданна вместо оленя подстрелил корову. Корова мирно паслась в лесу. Но Манданне так хотелось убить оленя, что коровьи рога он принял за оленьи. Может быть, ему помешала излишняя мечтательность. Он выстрелил. На выстрел сбежались остальные охотники. Охоту пришлось прекратить.
— Неудачник! — сердито бросил ему тогда отец.
С тех пор это слово прочно приклеилось к его имени. Но это слово было не из его мира, населенного благородными героями и где он сам был героем. Оно пришло из мира реальности, в непостижимое противоречие с которой он уже входил тогда. А дальше было еще хуже. Манданну не послали в колледж. Всех братьев послали, а его нет.
— Тратить деньги на неудачника — пустое занятие, — сказали на семейном совете. — Пусть остается дома и помогает на поле. Если у него есть голова, пробьется и со школьным образованием.
Так Манданна остался в доме предков. Братья приезжали на каникулы, рассказывали о далеких городах Бангалуре и Мадрасе. Что-то в этих рассказах не нравилось Манданне, но он не мог понять что. Братья покровительственно хлопали его по плечу и что-то сомнительное и недосказанное было в их репликах по его адресу и адресу других людей, которых он знал.
Манданна работал на поле вместе с батраками, которых нанимали на сезон. И хотя он был для них хозяином, батраки не очень-то слушали его.
Девушку, которую любил Манданна, выдали за другого — за двоюродного брата Манданны. Манданна долго ничего не подозревал. Девушка, кажется, платила ему взаимностью. Но все-таки Манданне стало известно, что кузен претендует на его невесту.
— Послушай, — сказал он кузену, — ты же знаешь, она моя невеста.
— Ну и что? — ответил тот, не сразу поняв, к чему клонит Манданна.
— Ты же знаешь, — разъяснил Манданна, — в Курге до сих пор жив дух рыцарства. А рыцари не должны предавать друг друга.
— Конечно, — ответил кузен, — рыцари не должны предавать друг друга.
— Значит, договорились? — обрадовался Манданна. — Вот моя рука.
Рукопожатие кузена было вялым. Он не ожидал, что его насмешку Манданна примет за что-то серьезное. Но и уверять его в обратном не стал. Манданна был горяч, и кузен с детства помнил его тяжелые кулаки. Но через неделю была объявлена свадьба. Манданна бросился к кузену, но того дома не оказалось. Кузен предпочел это время провести в другом месте. Тогда он побежал к девушке.
— Поздно, — сказала та.
— Но я люблю тебя, — его голос от волнения сел и стал хриплым. — Я верил брату. Он обещал не делать этого.
— Обещал... — усмехнулась девушка. — Чего стоят обещания?
— Обещания курга стоят многого, — торжественно изрек Манданна. — Послушай, — горячо зашептал он. Все это ведь можно еще исправить. Я украду тебя. Я достану коня и с оружием в руках пробьюсь сквозь строй врагов. Я увезу тебя в горы.
— На что мы там будем жить, вояка? — дрожащим голосом выкрикнула она.
На ее глазах выступили злые слезы.
— Прости, — прошептал Манданна. — Я не знал, что ты такая...
— Какая такая? — вновь закричала она. — Все такие! Один ты не такой!
«Один ты не такой» — эти слова еще долго звучали в его ушах.
Братья один за другим кончали колледжи и женились.
— Ну, а ты о чем думаешь? — спрашивали они его. — Долго еще будешь ходить в холостяках?
— Я — воин, — гордо отвечал Манданна. — Женщины меня не интересуют.
Братья смеялись.
— Он — воин! Посмотрите на этого воина!
Но Манданна гордо удалялся, оставляя за братьями поле битвы, которую считал недостойной себя. А потом между братьями разгорелась иная битва, когда делили земельную собственность умершего отца. Их было трое, Манданна был четвертым. На каждого из них пришлось не более двадцати акров земли. Это немного, но прожить можно. Братья уже не жили в доме предков, у них были свои дома. Им повезло в жизни. Но земля была нужна и им. Сначала они пытались решить этот вопрос между собой. Но кроме ссор и вспышек озлобления это ничего не давало. Тогда они придумали другое. Целую неделю они жили в доме, и никто не смеялся над Манданной. Более того, они начали ставить его в пример своим подрастающим сыновьям.
— Смотрите, — говорили они, — как благороден ваш дядя. Как он умеет себя держать, хоть и не учился в английском колледже. Вот пример истинного и бескорыстного кургского рыцаря.
Манданна растроганно улыбался племянникам и смущенно подкручивал черные усы. Походка его стала еще тверже, а осанка горделивей.
Наступил звездный час его торжества. Наконец даже братья его признали. Они восстановили его веру в этот странный мир. Но неделя прошла, и действительность обрела свой реальный смысл.
— Манданна, — сказал ему старший, — зачем тебе земля?
— Как зачем? — спросил ничего не подозревавший Манданна. — У каждого курга должна быть земля.
— У каждого — это верно, — подтвердил брат. — Но тебе-то она зачем? Ты же мужчина, воин, рыцарь. Не то, что мы. Обросли семьями, обзавелись детьми. Всех надо кормить.
Его долго уговаривали отказаться от участка. Манданной владели противоречивые чувства. Он знал, что участок даст ему независимость, как дал многим другим. Но в то же время он целую неделю был гордостью дома. Теперь ему предоставили выбор: оставаться этой гордостью или утратить такое звание.
«Во имя чего утратить? — размышлял он. — Из-за паршивого участка? На котором я провозился так долго, не имея возможности проявить свои истинные качества?»
На столе появился французский коньяк, и вино ударило ему в голову. Теперь он точно знал, что нет положения выше, чем быть гордостью дома предков. Он подписал отказ от участка, не подозревая о том, что стал отныне в глазах этих людей посмешищем. В тот вечер, довольный своим выбором, он палил из ружья, утверждая перед всем миром галантное великодушие своего духа и рыцарственное бескорыстие сделки. Эти же выстрелы возвещали реальному миру начало его беспросветной нищеты и бедности. Но тогда он об этом не думал. Старший брат, прислушиваясь к беспорядочной стрельбе, раздраженно сказал остальным:
— Пойдите и уймите этого глупца. Иначе он ненароком перестреляет всех кур.
В ту ночь Манданна видел удивительные сны. Смелые рыцари и герои с мечами неслись на конях. Они защищали честь своих кланов и Курга. Их мужественные лица озаряла добрая улыбка, когда они поворачивали их к Манданне. Они звали его с собой, горячий конь нетерпеливо бил копытом у порога дома предков.
Но праздник духа у Манданны кончился очень быстро. Поле предков не могло прокормить всех оставшихся в доме. Все чаще за его спиной звучала слово «неудачник». Потом ему просто предложили подыскать себе занятие. «Гордость семьи» была выдворена из дома и помещена в адвокатскую контору в Меркаре в качестве клерка. Там уже знали о рыцарских подвигах Манданны, и даже мальчишка-слуга непочтительно хихикнул при виде его долговязой фигуры в поношенной купье.
Сам адвокат, уступивший настойчивым просьбам его дяди, отнесся к нему настороженно. От такого можно ожидать чего угодно. И не ошибся. Неожиданности не заставили себя ждать.
Просматривая дела в серых толстых папках, Манданна натолкнулся на странное и сомнительное дело. Оно было несправедливым от начала до конца. В нем шла речь о вдове, у которой родственники отсудили последний клочок земли. Адвокат защищал родственников и помог им выиграть дело. Манданна не понимал, как это можно было сделать. Он долго над этим размышлял, а потом предстал перед адвокатом.
— Сэр, — сказал он, — это дело надо пересмотреть.
— Какое дело? — не понял адвокат.
— О вдове и ее родственниках, — и протянул адвокату серую папку.
Тот спокойно взял папку и стал ее листать. Но по мере того как до него доходил смысл слов Манданны лысина адвоката начала краснеть и глаза зло суживаться. Наконец он швырнул папку на стол и поднял эти сузившиеся глаза на Манданну.
— Ты с ума сошел? — прошипел адвокат.— Дело которое я выиграл, пересматривать?
— Конечно, — твердо ответил Манданна. — Оно не справедливое. Вдова должна получить свою землю.
— Вон! — закричал адвокат. — Кто ты такой, чтобы мне указывать? Я держу тебя из уважения к твоему дяде! А ты... — голос адвоката сорвался, и он несколько раз беззвучно открыл рот…
Юридическая карьера Манданны кончилась. Ему не хотелось возвращаться в дом предков. Манданна целыми днями бродил по Меркаре, учтиво раскланивался со знакомыми. Но они спешили покинуть его и не вступали с ним в беседу.
В ту ясную и нежаркую зиму в Курге было много туристов. Они шумной толпой окружали гидов из туристского бюро. Гиды скороговоркой сообщали им какие-то сведения из истории Курга, рассказывали о крепости в Меркаре и водили их на высокий обрыв любоваться видом окрестных гор. Манданна от нечего делать тоже слушал гидов, и ему не нравились эти шустрые молодые люди, которые ничего не понимали ни и кургах, ни в Курге. И тогда Манданне пришла в голову блестящая мысль стать гидом.
Манданна не пошел в туристское бюро. Он решил стать частным гидом. Он привел в порядок свою купью, начистил до блеска похожий на кинжал нож пичекатти и уложил в аккуратные витки тюрбан. В таком виде он появился перед туристами, которые стояли у старинной крепости. Гида с ними не было. Они обсуждали вопрос о том, кто жил в этой крепости, когда она возникла и строили догадки одну нелепее другой. Манданна не выдержал.
— Леди и джентльмены! — обратился он к ним. — Я могу рассказать вам об этой крепости и многом другом.
Высокая фигура Манданны в традиционном кургском костюме сразу привлекла внимание туристов. Они окружили нового гида. О чем рассказывал им Манданна? Конечно, о героях Курга, о набегах и сражениях, о благородстве и предательстве. Он говорил сбивчиво, но в его словах было столько искренности, в его долговязой фигуре столько подлинного достоинства, что туристы продолжали его внимательно слушать. Целый день он водил их по Меркаре и даже спел им несколько кургских песен. Туристы горячо его благодарили, а потом направились куда-то по своим делам, забыв о Манданне. Манданна смотрел им вслед, не смея напомнить о положенной ему плате. И опять противоречивые чувства владели его душой. Он не мог просить денег за рассказ о героях и рыцарях Курга. Он взял бы их, если бы ему предложили, но ему никто не предложил. В этот вечер у него осталась последняя рупия. Он сделал еще несколько попыток заработать на туристах. Те его горячо благодарили, но забывали заплатить. А сам он не просил. Почти целую неделю Манданна жил впроголодь, однако не терял надежды. Собственные рассказы и внимание туристов порождали в нем какое-то гордое удовлетворение. Они придавали ему значительности. Но это было все, что он имел за свой труд. А потом появилась группа американцев. Он остановился около них, размышляя о том, стоит или не стоит предлагать свои услуги. В это время молодая золотоволосая женщина повернулась в его сторону. В ее продологоватых синих глазах засветилось удивление. Затем удивление перешло в какой-то детский восторг.
— Послушайте, — закричала она остальным, — здесь настоящий кург! Идемте знакомиться!
Американцы окружили Манданну, совали ему руки и называли свои имена. Он не смог их всех запомнить. Он запомнил только имя золотоволосой — Джойс. Его рассказ потек сам собой. Американцы слушали, восхищались и щелкали нацеленными на него фотоаппаратами. Потом они пригласили его пообедать с ними. Манданна давно так сытно не ел. Две рюмки американского виски сделали его окончательно уверенным в себе. Он был счастлив. Он чувствовал себя настоящим рыцарем. Джойс сидела рядом с ним и смотрела на него смеющимися глазами. Что-то в ней напоминало ему о той, которую когда-то у него отобрали. И от этого сходства-напоминания теплая волна поднималась откуда-то изнутри, подхватывала Манданну, делая его легким и радостным.
На следующий день Джойс сама нашла его, и они целый день бродили по окрестностям Меркары. И вновь эта, еще незнакомая ему теплая волна подступала к сердцу, а глаза Джойс смеялись и были такими же синими, как небо Курга. Он осмелел и пригласил Джойс в дом предков.
— Дом предков! — воскликнула Джойс. — Как это интересно! Вы такой милый, Манданна! Вы настоящий рыцарь Курга.
— Конечно, — скромно согласился Манданна и подкрутил щегольские усы.
В доме предков в связи с появлением Джойс возник большой переполох. Но Джойс это не смутило. Она носилась по дому, восхищаясь его толстыми каменными стенами, бесцеремонно потревожила духов предков в канникомбре, обследовала траншеи и заставила Манданну несколько раз пальнуть из ружья в ее честь.
Старая тетка Манданны заявила протест, обозвав его выжигой. Но выжига с отрешенным видом тенью следовал за Джойс и не обращал внимания на ворчание тетки. Горячий конь бил копытом у порога дома предков, а рядом с Манданной была прекрасная золотоволосая женщина...
В Меркару они вернулись поздно вечером. Он довел ее до отеля и стал прощаться.
— Но, мой рыцарь, так не поступают, — засмеялась Джойс. — Вы должны нанести мне визит.
Он двинулся за ней, несмело переступил порог ее комнаты и остановился. Джойс приблизилась к нему. Комната поплыла перед его глазами, но он продолжал стоять, боясь пошевелиться.
— Мой рыцарь, — сказала она насмешливо, — прекрасная дама к вашим услугам.
Еще не совсем понимая всей сути происходящего, Манданна прошептал непослушными губами:
— Но у нас так не поступают. Конечно, вы мне нравитесь и я переговорю с родственниками о свадьбе.
Джойс обессилела от хохота. Слезы выступили на ее прекрасных глазах.
Он вышел из ее комнаты, и смех Джойс долго и болезненно отзывался в его ушах. Больше он ее не видел. Американцы уехали из Меркары. Через несколько дней он встретил только одного из них, веснушчатого парня, по неясным причинам задержавшегося в городе.
— Хэлло, Манданна! — шумно приветствовал тот его. — Как дела?
— Ничего, — ответил Манданна.
— Слушай, — вдруг доверительно заговорил парень. — Какого дурака ты свалял. Джойс влюбилась в тебя. Она бы вышла за тебя замуж. Это уж точно. И ты бы жил, как у Христа за пазухой.
— Но мужчина не может жить за счет женщины, — возразил Манданна.
— Да брось ты! — веснушчатый хлопнул его по плечу. — Какая разница, кто за счет кого?
Но Манданна торопливо попрощался с американцем, оставив того в полном недоумении.
С работой в Меркаре ничего не получилось, и он вернулся в дом предков. Там о нем забыли как о «гордости дома». Но наступил день, когда Майданна вновь получил шанс стать таковым.
...Братья приехали поздно вечером на джипе. Теперь у старшего была машина. Манданна приготовился слушать наставления братьев. Но ничего подобного не произошло. Как будто не было эпопеи у адвоката в Меркаре.
Утром состоялся важный разговор.
— Манданна, — сказали ему, — ты помнишь наших врагов?
Манданна помнил и друзей, и врагов. Только он сразу не мог понять, к чему клонят братья. Потом все разъяснилось. Лет пятьдесят назад одним из членов враждующей окки был убит родственник Манданны. Братья настаивали на кровной мести.
— Но ведь это было давно, — пытался возражать Манданна, — теперь никто никого не убивает. Полиция строго следит за этим.
— Ты испугался? — усмехнулся старший брат. — С каких пор ты стал трусом?
Манданна обиделся и хотел уйти. Но братья удержали его. Они уже наметили предполагаемую жертву. Это был Чиннаппа, мелкий плантатор. Манданна не возражал против Чиннаппы. Действительно, плантатор был не из лучших людей в этом мире. Он только не знал, что выбор братьев диктовался не моральными соображениями. Старший претендовал на часть земель Чиннаппы и затевал против него судебное дело. Неожиданная смерть ответчика облегчила бы многое. Но об этом братья Манданне не сказали. Они сказали другое:
— Ты возьмешься за это дело.
Манданне не хотелось убивать человека, которого он даже не знал хорошо. И он не понимал, почему акт мести поручается ему.
— А кому же еще? — удивились братья. — У нас семьи, дети, мало ли что может случиться. Кто о них позаботится? А ты человек свободный, бескорыстный, Ты — рыцарь нашего дома и его гордость.
И боевой конь снова забил копытом у порога дома предков...
По Манданна не стал прятаться в лесу, подстерегать жертву, как это делали другие, пытаясь свести счеты с давними врагами. Он взял ружье и отправился к Чиннаппе. Так поступали настоящие мужчины и благородные воины Курга. Они встречали врага лицом к лицу.
Чиннаппу он застал во дворе собственного дома. Тот стоял в окружении своры собак. Надвигался охотничий сезон, и Чиннаппа делал смотр своему «войску».
— Эй, Чиннаппа! — крикнул Манданна. — Я пришел тебя убить.
Грузный, одетый в охотничьи бриджи, Чиннаппа повернулся на голос и обалдело уставился на Манданну.
— Что? — переспросил он. Манданна повторил.
— Ты что, больной? — закричал он, увидев в руках Манданны ружье. — Среди бела дня? Да кто ты есть?
— Манданна, — и назвал имя своей окки. Чиннаппа расхохотался.
— А, это ты, неудачник? Долго ты над этим думал?
Но Манданна не ответил и вскинул ружье.
— Ату его! — скомандовал Чиннаппа собакам.
Те живым, хрипящим клубком бросились под ноги Манданне. Манданна успел выстрелить, но только в воздух. Собаки свалили его с ног. Он отбивался от них, стараясь прикрыть лицо. Потом на него навалились дюжие слуги Чиннаппы. Искусанного и избитого, в изорванной купье, Манданну выбросили за ворота, а вслед швырнули ружье. Ружье попало в стоявшее рядом дерево, и его старинный приклад разлетелся в щепы. Остался только ствол с искореженным затвором. О том, что было потом, лучше не вспоминать. Манданну вызывали несколько раз в полицию и там допрашивали. Братьев тоже вызывали. Но они сказали, что не имеют отношения к идиотским поступкам Манданны. Братья были уважаемыми землевладельцами, и им поверили. Манданну отпустили, но завели на него дело.
Манданна понимал, что братья его предали. Но доказать этого ни себе, ни им не смог. Слишком сложная была игра, в которую его втянули...
С тех пор прошло немало лет. Эти годы ничего не изменили ни в судьбе Манданны, ни в его характере. Братья разбогатели, обзавелись автомобилями, их дети учатся в лучших колледжах. Окка в целом считается зажиточной. И только Манданна, кормящийся маленьким клочком поля предков, остается позором своего клана. Конечно, его приглашают на семейные торжества и праздники. Традицию нарушать нельзя. Но традиция не защищает его от насмешек и неуважения. «Манданна-неудачник», — повторяют даже дети. Но Манданна — живое олицетворение ушедшего Курга, гордо несет свою поседевшую голову через толпу дельцов, плантаторов, адвокатов. Временами ему кажется, что все, за что он держится, с каждым годом становится более зыбким, ненадежным и исчезающим. Но у него нет другой опоры. Он не сумел ее найти в Курге сегодняшнего дня. И поэтому он продолжает свою игру, и время от времени боевой конь бьет копытом у порога дома предков...