Page 86 - Мастер2-21

хорошо не описал кашмирский буддизм, как это сделал Сюаньцзян. Первую ночь в Кашмире путешественник провел в буддийском мо настыре, около Хувишкапура. С тех пор прошло много лет, и от этого монастыря почти ничего не осталось. Как не осталось и от остальных ста, упомянутых в записках китайского путешественника. Даже древ ний город Хувишкапура, основанный в начале нашей эры кушанским императором Хувишкой, ушел под землю, а на его холмах теперь рас положилась большая деревня Ушкар. Гдето там, в древних руинах, затерялисьи следыпытливогоСюаньцзяна.Но время от времени земля отдает свои сокровища.

В Ушкаре она отдала нечто необычное — терракотовые портреты людей того времени. Так же как и розовые плитки Харвана, они были выставлены в витринах Сринагарского музея. Созданные незаурядным художником, портреты были конкретны, реалистичны и точны. На них лежала печать блистательной Гандхары. Вот древний аскет. Лоб, покрытыйморщинами, страдальчески изогнутые брови, густая борода, сжатые губы. Терракотовые глаза смотрят осмысленно и пристально. Оникакбыхотяточемтоповедать.Очемже?Омудростидревнейаскезы и ее тяжести? О тайных пещерах в горах? Ожизни, полной лишений? О высотах духа, достигнутых этими лишениями? Мне трудно оторваться от этого лица с говорящими глазами.

Еще один портрет: бритая голова удлиненнойформы, тонкие черты юношеского лица, высокий лоб, большие задумчивые глаза. Или вот этот: такой же бритоголовый, как и первый (признак монашества), с такимиже тонкими чертамии удлиненной головой. Но его глаза напол нены затаеннойжизнью. Он утончен, интеллигентен и уверен в себе. А это монастырский служка с покорно опущенными глазами. Он, может быть, открывал тяжелые двери, принимая китайца Сюаньцзяна. Про ведя ночь в монастыре, путешественник вышел на улицы древнего го рода. Возможно, он встретил и этуженщину с гордо поднятой головой, с улыбающимися удлиненными глазами и нежным овалом лица. Я ухожу из музея, когда старый сторож с ревматическими нога ми гасит лампы в главном зале. Сумерки спускаются на темную воду Джелама. И оттуда доносятся сначала песня, а потом равномерные всплески весла шикары.

В Барамулу, так теперь называется древний Варахмул, я попала к концу зимнего дня. На улицах города уже горели фонари, а над го рами, вплотную подходившими к городу, светлела желтая закатная полоска. По узкой улочке с тесно стоящими домами я спустилась к Джеламу, но того, что я ожидала, не увидела. Барамула, которую ри совал Рерих в 1924 году, теперь оказалась совсем другой. На картине была изображена широкая река у подножия горного хребта. По реке сновали крытыешикары, а вдали виднелся мост. Берега были пустын ными и плоскими. Мост я увидела сразу. Он служил мне ориентиром. Я брела вдоль берега, стараясь не запутаться в хитром переплетении