Page 475 - Мастер2-21

его зов. Потом приоткрылась одна из дверей, и из нее выглянул принц Вангчок. Он вежливо поздоровался со мной и спросил отца, чем он может ему помочь.

— Я хочу мадам Людмиле, — язык, как и слуги, не слушался короля, — показать картины твоего деда.

— Хорошо, папа, — серьезно сказал принц. — Я сейчас приду.

Дедом принца Вангчока был предыдущий «небесный король» Чогиял Таши Намгиял. Я видела его только на фотографиях. Су хонький старичок, тонкогубый и сосредоточенный. Черные очки прикрывали подслеповатые глаза. Таши Намгиял был не только королем, но и художником. Такое сочетание не так часто встре чается, и поэтому я не колеблясь приняла предложение короля посмотреть картины его отца.

В просторном холле на полу лежали толстые тибетские ковры. На коврах стояли низкие резные столики. Старинные танки укра шали стены. Из холла кудато в глубь дворца вел узкий коридор, из которого мы попали в королевский кабинет — просторную светлую комнату. Я увидела снова ковры, мягкую мебель, множес тво бронзовых статуэток. По стенам, с пола до потолка, тянулись застекленные шкафы, в которых стояли книги, плотно прижатые друг к другу. Между шкафами, там, где на стенах образовалось свободное пространство, висели картины. Я остановилась, пора женная. Я не могла понять, каким образом сиккимская традиция могла породить такое искусство. Король стоял рядом и, прищу рив узкие глаза, тоже рассматривал картины, как будто видел их впервые. Мы молчали. Каждый посвоему. Потом король кудато ушел, и я осталась одна. Лицом к лицу с чемто непостижимым и невозможным.

Когда первое потрясение прошло и я успокоилась, у меня возникло ощущение, что передо мной как бы картиныдвойники. Двойники рериховских картин. Те же горы, та же композиция, та же контрастность цвета. Но ни сверкающие снежные вершины, ни закатные и рассветные краски не могли скрыть отсутствия гармонии и величавого спокойствия рериховского горного мира. Горный мир старого короля был иным. В нем как бы все разлади лось, сдвинулось. Горы были тревожнонеустойчивыми. Как будто глухие подземные толчки зарождались в их недрах, предвещая катастрофы и катаклизмы. Черные скалы, резкие, но в то же вре мя какието призрачные, как зловещие предвестники, нарушали белизну горных снегов. Солнце, стоявшее над ними, было черным, и лишь розовый ореол, странный и неестественный, напоминал о поглощенных тьмою лучах. Весь этот мир был безрадостным, обреченным и ненадежным. Две темные параллельные черты,