Page 372 - Мастер2-21

«На сегодня хватит»,—подумал он и положил рукопись на деревян ныйвыщербленныйпол, накоторомсидели сам. Вкелье не былоничего, кроме этого пола и грязной циновки, брошенной в углу. Свечи, которые онкогдато захватилс собой, ужедавнокончились.Другогоосвещенияне было.Неимелосьдаже очага, укоторогоможнобылобыобогреться.Ноги затекли и окоченели, и он с трудом поднялся на них. Темнеющая серая мгла постепенно заливала келью, и он уже не мог различить ни стопки книг, сложенных в углу, ни единственного горшка, в котором он варил рисикипятилгустойтибетскийчай. Сегодняоннемогнадеятьсядажена чай. Трехдневнаяметель отрезаламонастырь от внешнегомира, а запасы топлива кончились еще вчера. Он улегся на циновку ипочувствовал, как в лицо ударил морозный ветер, свободно проникавший в келью изпод неплотно пригнанной и рассохшейся двери. На пороге, около двери, ле жал наметенный ветром низкий снежный сугроб. Он повернулся спиной к двери, но овечьяшкура, старая иизношенная, плохо защищала спину, и он понял, что заснуть будет трудно, а может быть, просто невозможно. Он лежал в темноте с открытыми глазами, прислушивался к вою ветра, и ему казалось, что остатки тепла, хранящиеся гдето в глубинах его организма, исчезают с каждым новым порывом ветра и уносятся кудато в неистовую ночь. В какойто момент мелькнула тревожная мысль — до утра не дожить. Но он отогнал ее. Двухлетний упорный труд не должен пропасть. Он работал каждый день в этой келье, не разгибая спины, над книгами и рукописями. По четырнадцать часов в день, а когда солнечный свет позволял, то и пошестнадцать. Он протя нул руку в темноте, и замерзшие пальцы натолкнулись на бумаги. На них он записал немало тибетских слов. Слов, не известных ни одному европейцу. Та книжка, которую ему дал Муркрофт, ничего уже не стоила. Теперь он знал много больше. Тот же Муркрофт и подал ему мысль, за которую он ухватился — изучить неизвестный еще Европе тибетский язык. Ради этого он оказался в уединенном буддийском монастыре на границе между Индией и Тибетом. Было ли это отклоне нием от его главного пути? Пожалуй, нет. ДоМонголии он еще дойдет. А если те следы, которые он ищет, окажутся в этом таинственном и таком непохожем на другие языке? Вдруг ему чтото в нем откроется и зазвучит чтото похожее на его родной, венгерский? Тогда великая цель станет ближе.

Он представил лицо своего учителя, отрешенное, с узкими бес страстными глазами мудреца. В монастыре его называли Великим ламой. Он приходил к нему каждый день в его холодную и неуютную келью. Но так же, как и он сам, учитель не замечал холода, неудобств и скудной пищи. Учитель был терпелив, благожелателен и никогда не показывал, как много знает. Таинственное и тревожащее слово «Шам бала» он услышал от него. Иногда учитель исчезал из монастыря, но потом возвращался, и оба они вновь сидели над книгами и рукописями. Учитель отлучался не часто. Раз в год, не более.