Page 60 - Мастер2-1

со своими соплеменниками по этому древнему пути, остановиться, сойти в сторону, чтобы навечно застыть в камне. Ибо только камень был в состоянии донести до грядущих неведомых поколений облик, характер, стремления и судьбу прошедшего по этому пути народа. И во имя сохранения памяти об этих ушедших один из них согласился стать камнем. Представлял ли он, на что шел? Была ли в его сердце какая-нибудь надежда? Конечно, была. Надежда на то, что они снова сюда вернутся. Они должны были прийти с востока, и он ждал их, по-вернув лицо туда, где каждое утро алела полоска зари. Сколько про-шло веков? Уже другие шли по древнему пути, вдоль берега шумящей реки. У них были иные лица, иная одежда. Они говорили на чужом ему языке. Он остался один в этом незнакомом и быстро меняющемся мире. Один из тех, навсегда ушедших. Он долго их ждал и ждет до сих пор. Века безнадежного ожидания меняют даже камень. И поэтому так скорбно сжаты тонкие губыждущего, так много печали скопилось в каменных глазницах. В нем что-то неуловимо напоминает сфинкса Египта, который, может быть, тоже ждет...

И когда вы уходите от древней печали этих глаз и начинаете рас-сматривать обратнуюсторону этойнеобычнойстелы, то вас ожидает еще одно открытие. Рисунки. Грифон, какое-то странное животное с телом лошади и оленьими рогами. Меч. Так рисовали алтайские кочевники скифской эпохи. Имеют ли эти рисунки отношение к тому, кто застыл в камне? Пока сказать определенно нельзя.

На отвесной скале позади стелыопять рисунки, но какие-то другие. Олени с рогами-елочками, косули, бараны, колесницы, люди. Кто-то оставил их здесь. Возможно, те же ранние кочевники, чьи курганы и менгиры идут вдоль тракта. Каждый народ оставлял здесь о себе память. Память в камне, память в земле. Память в оставшихся после них словах. «Столько много народов принесли свои лучшие созвучия и мечты. Шаги племен уходят и приходят» 8 . Шаги племен. Скифы, гунны, тюрки. Эти условные названия скрывают множественность и многообразие прошедших здесь народов. Оникатились по этому тракту, волна за волной, на протяжении многих веков. Одни шли на восток, устремляясь туда, к неприступным снежным горам. Другие двигались на запад, к обширным равнинам Сибири.

Древняя дорога была похожа на гигантскую артерию, в которой толчками пульсировала молодая горячая кровь кочевого мира. Икровь эта временами вливалась в устоявшиеся миры оседлости, стремитель-но меняла их, омолаживала и поселяла в них тревожную мечту о не-изведанных землях и вечном движении. Откуда рождалось желание этого движения? Того движения, что гнало век за веком по алтайскому тракту через горыи перевалы, через сухие степимногие тысячи людей? Говорят, что движение народов всегда обусловлено целесообразностью. Ими двигала жажда завоевания новых пространств, поиски тучных пастбищ. Богатства более удачливых соседей тоже были побудитель-