Page 32 - Мастер2-1

ходили два мультинских мужика. О старинной и неведомой чуди, ко-торая ушла под землю, как «только появилась и зацвела белая береза в уймонских лесах», о таинственных каменных кругах, которыми чудь закрыла свои ходы, и о многом другом.

Приглушенный мягкий свет вечерних сумерек лился в окна гор-ницы, старинная Псалтырь лежала на белой скатерке, пахло травами и медом. На какое-то мгновение я ощутила атмосферу рериховского Уймона. Как будто и не было этих пятидесяти лет. Но это мгновение нарушилось треском мотоцикла.

— Вот шалый. Носит тебя, — в сердцах сказала Фекла.

Мотоцикл «несло» к конторе совхоза, где деловито урчали гру-женные сеном грузовики, делали короткую стоянку трактора и где барнаульские строители возводили каменные дома...

На следующий день я прошлась по селу, заглянула в одноэтажный бревенчатый домик, на стене которого висела мемориальная доска с барельефом «светлого с белой бородой», сходила на берег спокойной здесьКатуни, погуляла по заливнымлугам, полыхавшимразнотравьем даже в этот ненастный день. Постояла у камней распаханных теперь «чудскихмогил», посмотрела на сине-зеленыйКатунский хребет, ради которогомне предстояло выдержать еще одно испытание вмоейжизни. ВасилийМихайловичМорозов, или попросту дед Василий, явился в назначенный срок, ведя на поводу лошадь. Дед был сухонький, под-жарый. Рыжеватая борода его победно и задиристо торчала вперед. А из-под клочковатых бровей на мир взирали с живым любопытством дедовы глаза.

— Ну, Васильевна, — сказал он, — лошади подкованы, однако, все в порядке, можем двигаться в путь. И давай мы с тобой совершим большое путешествие. Вон какой простор. Однако одну гору проедешь, встает другая, и конца-края нет. А я давно уже там не был. —Ноздри деда Василия вольно и хищно раздулись, а глаза затянулись голубой дымкой мечты.

Но я не разделяла его восторга. Я смотрела на лошадь, мне суж-денную, и мною постепенно овладевали противоречивые и даже резко отрицательные чувства. Дело в том, что я никогда не ездила верхом на лошади и даже никогда на нее не садилась. Но по Катунскому хребту, где проходил один из важных маршрутов рериховской экспедиции, можно было проехать только на лошади. И поэтому у меня не было выхода. Дед Василий, заметив мое состояние, в которое я впала при виде лошадей, бодряческим тоном воскликнул: —Ничего, Васильевна! Это не смертельно.

Попытка сесть на лошадь обычнымпутеммне, конечно, не удалась. Тогда посреди Уймона была воздвигнута телега. Одна из немногих телег, оставшихся еще в селе. Любопытные уймонцы в ожидании ин-тересного представления окружили телегу и делали замечания одно ехиднее другого. А некоторые откровенно и непочтительно смеялись.